«От живого созерцания к абстрактному мышлению и от него к практике — таков диалектический путь познания истины, познания объективной реальности».
В. И. Ленин, «Философские тетради»
— Я думаю, это настоящие искания в стиле Достоевского. Украина — это один из братьев Карамазовых. Хотелось бы, чтобы это был Алёша, но на самом деле — все три вместе. Если хочешь моё мнение, то альтернативы европейским ценностям для Украины я не вижу. Несмотря на то что часто слышишь "вы не представляете, как вам будет плохо", наш народ заслужил право попробовать.
Святослав Вакарчук
В. И. Ленин, «Философские тетради»
— Я думаю, это настоящие искания в стиле Достоевского. Украина — это один из братьев Карамазовых. Хотелось бы, чтобы это был Алёша, но на самом деле — все три вместе. Если хочешь моё мнение, то альтернативы европейским ценностям для Украины я не вижу. Несмотря на то что часто слышишь "вы не представляете, как вам будет плохо", наш народ заслужил право попробовать.
Святослав Вакарчук
к л и к а б е л ь н ы !
S A P I E N T I S A T !
0~2: — «ФИЛОСОФИЯ БЕСКОНЕЧНОГО ПРОГРЕССА» (~ SAPIENTI SAT + SAPIENTI SAT !)
1~2: — «ОТ ЖИВОГО СОЗЕРЦАНИЯ К АБСТРАКТНОМУ МЫШЛЕНИЮ» (~ SAPIENTI SAT !)
2~3: — «ОТ АБСТРАКТНОГО МЫШЛЕНИЯ К ПРАКТИКЕ» (~ SAPIENTI SAT !)
1~4: — «... КАК: “САМОСОЗЕРЦАНИЕ”» (~ SAPIENTI SAT !)
2~5: — «ОДИН ГАД СЪЕСТ ДРУГУЮ ГАДИНУ» (~ SAPIENTI SAT !)
3~6: — «РУССКИЙ КОСМИЗМ» (~ SAPIENTI SAT !)
4~5: — «... КАК: “САМОПОЗНАНИЕ = САМОЕДСТВО”» (~ SAPIENTI SAT !)
5~6: — «ЧТО ДЕЛАТЬ: “РАДИКАЛЬНАЯ СМЕНА ПАРАДИГМ”» (~ SAPIENTI SAT !)
4~7: — «... КАК: “САМОСВЯТСТВО”» (~ SAPIENTI SAT !)
5~8: — «ПОРТРЕТЫ В НОЯБРЕ» (~ SAPIENTI SAT !)
6~9: — «БЛАЖЕНСТВО НИЩИХ ДУХОМ» (~ SAPIENTI SAT !)
7~8: — «УБИЙЦА В РЯСЕ» (~ SAPIENTI SAT + SAPIENTI SAT !)
8~9: — «ДЕНЬ НИЩИХ» (~ SAPIENTI SAT !)
10~8: — «ВЕЧНОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ (НИЦШЕ): “ДВОЙНИКИ ПОКОЙНИКОВ ПО УЛИЦАМ ХО-ДЯТ !..”»
(~ SAPIENTI SAT !)
Муратовой уже 80. Большую их часть она прожила в веке, который и в искусстве, и в жизни был лишен полноты, центра, основополагающей направленности, цельности. И даже не стремился к ним. Немощь смысла, руины правды, морок выскобленной красоты. Тлен играющей тоски постмодернизма. Взорванные крыши. Затопленные основания. Поломанные песни. Искореженные истории. Изъятие смысла из смысла, души — из души, отсутствие всякого присутствия, теснота смерти, камера-одиночка вечности.
Атмосфера поздних фильмов Муратовой невыносима. Но так манит игра ума! Гвоздики острот, вбиваемые каблучками фарфорово-ажурных литвиновских ножек в гробики мечтаний, иллюзий и надежд. Надежд на то, что хоть что-то когда-то здесь было живым, не бредило и не болело. Что все, что мы видим вокруг, на самом деле есть. Если героев Чехова заела скука, муратовских — астения. Выхолощенность сердца, ампутация чувств.
Муратовский режиссерский стиль — эксперимент ума, мыслительная операция, философский ход на шахматной доске, где все не на своих местах, где никому нет места. Произведения поздней Муратовой имеют силовой центр не столько в образе, сколько в концепте. Вход грезам, мечтам и жалости строго воспрещен. Все же у нее циничный врачебный прищур. Диагноз плох, вам же сказали! Теперь займитесь самодиагностикой. И завершите сами, пожалуйста, процедуру изъятия опухоли… И да-да, не надейтесь, эффект истины не будет иметь никакого эффекта. Такого эффекта нет! И коли хочешь самоубиваться — самоубивайся. Бред, да? Но так ведь и Муратова с давних пор на стороне бреда, «дерзобезумия», как сказал бы Игорь Северянин. Давно уж нет никакого романтизму, никаких полетов духа, «медитаций», созерцаний и прочих умозрений (что, собственно, так нежило в «Последней сказке…» ее ученицы). Занижение, принижение, снижение, унижение, ирония, сарказм, гротеск, тотальная сатира и тотальное же отречение от поэзии, то бишь возвышенного.
Искусство Муратовой какими-то антитерапевтическими нитями «пришито» к боли, игре и случаю. Структуру «Вечного возвращения», которая, наверное, и есть его главный мессидж, проще всего объяснить фразой «проклятого поэта» Стефана Малларме: «всякая мысль словно бросок костей». Вот вам, пожалуйста, муратовская связка мысли (концепта), Случая и числа — случайного ответа, который они — мысль и случай — нам посылают. Ни к худу, ни к добру, а просто так — не для чего.
Как акцентировать всеобщую непримиримую множественность и несоединимость, тотальное выпадение или изъятие из режима Единого Существования? Сходством! Всеобщим — якобы — сходством. Оно в разы усилит Разобщение. В том, что все говорят и думают, живут и не живут похоже, не найти тот порядок, который умиротворил бы всеобщий хаос и утешил всех на свете. Каждый муратовский повтор — это не мост, а пропасть, обрыв в цепи значения и смысла… «Я бы попробовал первую женщину с третьим мужчиной». Или наоборот. Да какая разница!
Усиление… Повтор — всегда усиление. Что усиливает Муратова? Явно не жизнь и не что-то хорошее. Снова Малларме. У него есть строчка: «Я мертв, целиком и полностью». Понимаете? «Целиком и полностью» здесь вовсе не нужно, понятно и так, что «мертв», но подобное усиление забирает смысл у самой смерти. Вот ключ к расшифровке муратовского композиционного повтора, каждый новый «виток» которого — «целиком и полностью», прибавленное к нашему с вами разобщению.
Все ее кино — чуждые целому части, усилие абсурда, фешенебельные похороны здравого смысла, мысль, которая мыслит самое себя, на себе же замыкается и самое себя хоронит. Замыкание мысли происходит с помощью повторяемо-неуправляемой речи, столь же случайной, сколь и заученной. Может, сущность искусства в том и заключается, чтобы упразднить мышление, изничтожить мысль? Допустим. Но что взамен?? Чувства? Они ампутированы первыми. Никто ни о ком не думает. Никто никому не поможет. Никто никого не узнает. Все жертвы глухоты, немоты, слепоты, пустоты… «Черствая ты стала, бездушная…». Неужели ж Муратова, столько всего сказавшая и пережившая, способна на форму, не имеющую нутра. Кто-то из критиков назвал этот фильм «черным квадратом» режиссуры. Не лишено… «Вечное возвращение» — это некое нагое место, территория пустоты, переполненной вещами, ролями, лицами и интерьерами, и тем сильнее сквозящее НИЧЕМ.
P.S. А может, это кино не «черный квадрат», а белый лист бумаги? Была у малоизвестного поэта-футуриста Василиска Гнедова 100 лет назад, причем ровно сто, без хвостика, поэма «Поэма конца», другое название «Смерть искусству». Выходил он на эстраду, доставал белый лист, на котором ничего не было написано, и молчал… Слова муратовского послания так же стерты. Бесконечное повторение оставляет их без жизни и смысла, а фильм — без истории и какого-либо удобопонятного содержимого. И без любви, конечно…
И все же как хочется верить, что под маской эстетствующей клоунессы — «эксцессерки», «сюрпризерки», «грезёрки» (простите за эго-футуристический сленг) — все еще сильный и властный режиссер, горький, слезами напитанный.
Татьяна Таянова
Атмосфера поздних фильмов Муратовой невыносима. Но так манит игра ума! Гвоздики острот, вбиваемые каблучками фарфорово-ажурных литвиновских ножек в гробики мечтаний, иллюзий и надежд. Надежд на то, что хоть что-то когда-то здесь было живым, не бредило и не болело. Что все, что мы видим вокруг, на самом деле есть. Если героев Чехова заела скука, муратовских — астения. Выхолощенность сердца, ампутация чувств.
Муратовский режиссерский стиль — эксперимент ума, мыслительная операция, философский ход на шахматной доске, где все не на своих местах, где никому нет места. Произведения поздней Муратовой имеют силовой центр не столько в образе, сколько в концепте. Вход грезам, мечтам и жалости строго воспрещен. Все же у нее циничный врачебный прищур. Диагноз плох, вам же сказали! Теперь займитесь самодиагностикой. И завершите сами, пожалуйста, процедуру изъятия опухоли… И да-да, не надейтесь, эффект истины не будет иметь никакого эффекта. Такого эффекта нет! И коли хочешь самоубиваться — самоубивайся. Бред, да? Но так ведь и Муратова с давних пор на стороне бреда, «дерзобезумия», как сказал бы Игорь Северянин. Давно уж нет никакого романтизму, никаких полетов духа, «медитаций», созерцаний и прочих умозрений (что, собственно, так нежило в «Последней сказке…» ее ученицы). Занижение, принижение, снижение, унижение, ирония, сарказм, гротеск, тотальная сатира и тотальное же отречение от поэзии, то бишь возвышенного.
Искусство Муратовой какими-то антитерапевтическими нитями «пришито» к боли, игре и случаю. Структуру «Вечного возвращения», которая, наверное, и есть его главный мессидж, проще всего объяснить фразой «проклятого поэта» Стефана Малларме: «всякая мысль словно бросок костей». Вот вам, пожалуйста, муратовская связка мысли (концепта), Случая и числа — случайного ответа, который они — мысль и случай — нам посылают. Ни к худу, ни к добру, а просто так — не для чего.
Как акцентировать всеобщую непримиримую множественность и несоединимость, тотальное выпадение или изъятие из режима Единого Существования? Сходством! Всеобщим — якобы — сходством. Оно в разы усилит Разобщение. В том, что все говорят и думают, живут и не живут похоже, не найти тот порядок, который умиротворил бы всеобщий хаос и утешил всех на свете. Каждый муратовский повтор — это не мост, а пропасть, обрыв в цепи значения и смысла… «Я бы попробовал первую женщину с третьим мужчиной». Или наоборот. Да какая разница!
Усиление… Повтор — всегда усиление. Что усиливает Муратова? Явно не жизнь и не что-то хорошее. Снова Малларме. У него есть строчка: «Я мертв, целиком и полностью». Понимаете? «Целиком и полностью» здесь вовсе не нужно, понятно и так, что «мертв», но подобное усиление забирает смысл у самой смерти. Вот ключ к расшифровке муратовского композиционного повтора, каждый новый «виток» которого — «целиком и полностью», прибавленное к нашему с вами разобщению.
Все ее кино — чуждые целому части, усилие абсурда, фешенебельные похороны здравого смысла, мысль, которая мыслит самое себя, на себе же замыкается и самое себя хоронит. Замыкание мысли происходит с помощью повторяемо-неуправляемой речи, столь же случайной, сколь и заученной. Может, сущность искусства в том и заключается, чтобы упразднить мышление, изничтожить мысль? Допустим. Но что взамен?? Чувства? Они ампутированы первыми. Никто ни о ком не думает. Никто никому не поможет. Никто никого не узнает. Все жертвы глухоты, немоты, слепоты, пустоты… «Черствая ты стала, бездушная…». Неужели ж Муратова, столько всего сказавшая и пережившая, способна на форму, не имеющую нутра. Кто-то из критиков назвал этот фильм «черным квадратом» режиссуры. Не лишено… «Вечное возвращение» — это некое нагое место, территория пустоты, переполненной вещами, ролями, лицами и интерьерами, и тем сильнее сквозящее НИЧЕМ.
P.S. А может, это кино не «черный квадрат», а белый лист бумаги? Была у малоизвестного поэта-футуриста Василиска Гнедова 100 лет назад, причем ровно сто, без хвостика, поэма «Поэма конца», другое название «Смерть искусству». Выходил он на эстраду, доставал белый лист, на котором ничего не было написано, и молчал… Слова муратовского послания так же стерты. Бесконечное повторение оставляет их без жизни и смысла, а фильм — без истории и какого-либо удобопонятного содержимого. И без любви, конечно…
И все же как хочется верить, что под маской эстетствующей клоунессы — «эксцессерки», «сюрпризерки», «грезёрки» (простите за эго-футуристический сленг) — все еще сильный и властный режиссер, горький, слезами напитанный.
Татьяна Таянова
Комментариев нет:
Отправить комментарий