Виват, королева, виват! или Еще раз про любовь.
Такое ощущение, что названия спектаклей и фильмов, где она играла, написаны про нее. "Кошка на раскаленной крыше", "Виват королева, виват!", "Варвары", "Мачеха", "Старшая сестра", "Чудный характер"... Прямое попадание — она и кошка, что сама по себе, и сама соорудила для всех раскаленную крышу. Она и королева с чудным (и чудным) характером. Кому мать, кому мачеха, а кому и старшая сестра. Но везде она — и на сцене, экране, и в жизни — со страстью, любовью. Сколько любви было в ее жизни и в ее искусстве?! Поэтому сегодня, в день ее юбилея, для великой Татьяны Дорониной — еще раз про любовь.
Доронина — всегда героиня. Любимая, нелюбимая, брошенная, обретенная. Странная. Великая. Ужасная. Нет — ужасно принципиальная Этот эпитетный ряд можно продолжать бесконечно. Рассматривать эту глыбу, мощную актрису и женщину с удивлением, как айсберг, понимая, что за видимой частью таится еще больше невидимого и непостижимого. Отчего впадаешь в восторг и трепет. Все равно что блуждать по темному лабиринту: и тянет, и жутко. Она все сама — сама актриса, сама режиссер, начальник, хозяйка. Разбила не одно мужское сердце — четыре законных брака. А сколько покорила!? Своими огромными глазами. Своим странным голосом. Расколола огромный театр — Художественный, с традициями. Возглавила одну его часть, иронично названную женской, но с неженскими методами руководства. Что еще о ней можно сказать? Нет — пусть о ней говорят другие. Причем мужчины, причем замечательные, с которыми ее на сцене и на экране связывала любовь. Эту любовь Татьяна Доронина делала всегда с большой буквы.
Георгий Натансон, режиссер фильмов "Старшая сестра", "Еще раз про любовь":
— Я очень верю в случайности. С чего, например, началось наше с нею первое знакомство? Я прочел пьесу Александра Володина "Старшая сестра". Полный восторг. Подумал: "Какая хорошая картина может получиться!" Но на худсовете "Мосфильма" мне говорят: "Да это же театральная пьеса, какое она имеет отношение к кинематографу? Но в заключение выступил Иван Пырьев: "А давайте все-таки предоставим ему возможность этот фильм снять — картина недорогая, так что если будет неудача — спишем". Я начал подбирать актеров. Поехал в Ленинград, чтобы увидеть спектакли в театре, которым руководил великий Товстоногов. И в одном из них увидел молоденькую Татьяну Доронину — тогда еще совершенно неизвестную в Москве. Она меня покорила своей индивидуальностью, сейчас-то я не побоюсь сказать, что Доронина — это великая русская актриса, продолжательница традиций Ермоловой, Комиссаржевской, Федотовой. Да, она достойна стоять рядом с ними. Ну и вот. Прихожу после спектакля в ее гримуборную, предлагаю сниматься в моем фильме. И она соглашается. Снял пробы. Представляю пробы худсовету, и мне ни одного артиста худсовет не утвердил. Про Доронину сказали: "Ну что это за актриса? Говорит почти шепотом, с каким-то придыханием, этой девочке кино противопоказано!" Я был просто в шоке.И только председатель Комитета по кинематографии товарищ Романов после долгих разбирательств и мытарств разрешил: "У вас замечательные пробы и... эта самая актриса Доронина... прекрасная!" И вот когда полкартины сняли, она ко мне подходит и говорит: "Мы все снимаем и снимаем, а можно мне как главной героине посмотреть материал?" Я ей показал. Как сейчас помню, зажгли свет, и первое, что она сказала: "Георгий Григорьевич, это всё ужасно, это всё вне искусства!" Обвинила меня, что я "заземлил" актеров, показал их просто, без пафоса. Еще поснимали несколько дней, она снова подходит и говорит: "У меня есть одна авторитетная женщина, я хочу, чтобы она посмотрела материал!" А мне уж все равно было. Говорю: "Ну пусть приезжает". И вот приходят — Таня, с нею маленькая худенькая женщина и такой рыженький крепыш. Спокойно со мною поздоровались, сели смотреть. А после та женщина Тане и говорит: "Таня, это всё гениально!" Но слово это — "гениально" — она произнесла так иронически, словно имела в виду совсем иное на букву "г...". Но она и вправду была умной женщиной — в конце произнесла: "У вас будет хорошая картина, продолжайте съемки". Потом-то я узнал, кого Таня приводила, — это была мама Эдварда Радзинского и сам Эдик. А на главную мужскую роль в фильме "Еще раз про любовь" я хотел Высоцкого пригласить, он прочитал сценарий и говорит: "Сценарий хороший, только сделайте мне ботинки с каблуками сантиметров 6-7, чтобы я был выше Дорониной..." Ну мы провели пробы, и выяснилось, что Высоцкий никак на этот образ не ложился, не "кадровался" вместе с Таней. Тогда и подыскали Александра Лазарева, он-то сразу же пошел с нею "в одной упряжке".
Александр Лазарев:
— Все меня спрашивают про "Еще раз про любовь", а ведь у нас до этого была картина "На ясный огонь". Татьяна играла подпольщицу, а я артиста варьете, тоже подпольщика. А потом уже случилась "Еще раз про любовь". Господи, как давно это было. И с течением времени все иначе переоцениваешь. Я тогда был молодой артист, а она уже звезда. Да, она могла построить, и не только меня — всех. Нелегко было, я обижался. Но только теперь понимаю, что все было справедливо. Она требовала дисциплины, отдачи, и если вокруг бардак, скандал гарантирован. Потому что лично она всегда была настолько готова. И она очень умный человек. Она понимала, что если в картине все возьмет на себя, то одна не вытянет. Ей нужен партнер, а партнером был я. Я помню, как она могла сказать режиссеру (Георгий Натансон. — М.Р.): "Жора, ты отойди, а мы с Сашей порепетируем". Я сейчас понимаю, что она — глыба, мощь. Трудоголик, фанатик, раб на галерах. Из всех артистов, с которыми я работал, могу великими назвать только двух — Армена Джигарханяна и ее — Татьяну Доронину.
Эммануил Виторган:
— Я Татьяну Васильевну знаю очень давно, еще с Ленинграда. И, как громадное большинство молодых людей, я был от нее без ума. Ее спектакли — "Варвары", "Горе от ума", "Идиот" — этого забыть нельзя. Короче, влюбился в нее, как только увидел, и был рад, что Олег Басилашвили привез ее в Ленинград. Татьяна Васильевна всегда вызывала повышенный интерес, и не только у мужчин, но и у женщин. В Доме актера, куда она приходила, за ней женщины наблюдали — как она потрясающе выглядит, и хотели понять, что им-то делать, чтобы выглядеть так. Она не идет на компромиссы и ни под кого не подстраивается.
Армен Джигарханян:
— Я много с ней играл. Самая главная любовь у нас была в спектакле "Да здравствует королева, виват!" У нее всегда потрясающая готовность к работе. Я, например, знаю, что она специально одевалась на репетицию. Или вот еще — однажды стоим в кулисах, смотрим на сцену в ожидании выхода в спектакле по Уильямсу. Она так долго смотрела, смотрела и в сердцах сказала: "Ни черта не понимаю!" Помню, очень мучительно снимались вместе в одной ленте. И как-то после съемок я подвозил ее на своей машине домой (мы жили в одном районе). Я сказал ей: "Татьяна, ну что ты мучаешь всех?" А она бесхитростно так сказала: "Я не уверена. Это от моей неуверенности". Вот это признание большого человека, большой артистки. Знаешь, какая проблема? Она не из формулы — растворяется в партнере. В ней нет общепринятой любезности, и когда она шла на сцену, нежелательно было пересекать ей дорогу. Но мы должны простить это и понять — ради чего она так жила и живет в театре. Она очень самостоятельна. Она может нравиться или не нравиться. Но она великая. Великая труженица.
Леонид Неведомский:
— Меня утвердили на главную роль в фильме "Мачеха", и я до сих пор уверен, что это она меня выбрала. Правда, многие коллеги меня сразу начали жалеть — с ума сошел, с ней играть! Это же жуть, кошмарный характер!!! Говорю как на духу. Мне с ней было так хорошо, так легко и комфортно, что день моего утверждения на роль считаю самым счастливым днем в своей жизни. Более того, она позволила под меня изменить сценарий, и я сам дописал себе монолог. Она — человек закрытый, не очень общительный даже на площадке. Когда мы ее забирали из дома на съемки, она садилась в машину, и мы никогда, как с другими артистами, ничего не обсуждали, не повторяли текст. Она всегда была в себе. Ну что тут говорить — королева.
Эдвард Радзинский:
— Доронина — великая актриса, которая трудно вписывается в жизнь нашей нынешней театральной лилипутии. Она особенная, она родом из великого театра Большого драматического, который можно сравнить только с МХАТом времен Станиславского. Там была труппа — Смокнутовский, Луспекаев, Лавров, Копелян, Юрский, Басилашвили, Олег Борисов, Стржельчик, и могу продолжать дальше... И режиссер гений — Товстоногов. И в этой труппе она была Первой Актрисой. Играла все главные роли. Иногда по 30 спектаклей в месяц. Кто не видел ее в БТ — тот не видел Театра. После такого режиссера, после такой труппы — как ей было жить? Все режиссеры для нее были малы, пожалуй, в этом ее трагедия. Она умудрилась сыграть в кино несколько главных ролей, став суперзвездой явочным порядком (под дружное неодобрение критики и дружный восторг зрителей). Три фильма с ее участием стали, говоря птичьим языком, культовыми. И после такого сверхуспеха... ее перестали снимать. Не правда ли, очень по-нашему? Любимая — что имеем не храним, а потерявши плачем. Жить ей трудно, ибо у нее беда для нашего "нормального мира" — у нее убеждения, которым она следует. Мне кажется, она единственная актриса, которая может сыграть царевну Софью и боярыню Морозову. Они для нее — свои.
Марина Райкина, Ян Смирницкий © mk.ru
Доронина — всегда героиня. Любимая, нелюбимая, брошенная, обретенная. Странная. Великая. Ужасная. Нет — ужасно принципиальная Этот эпитетный ряд можно продолжать бесконечно. Рассматривать эту глыбу, мощную актрису и женщину с удивлением, как айсберг, понимая, что за видимой частью таится еще больше невидимого и непостижимого. Отчего впадаешь в восторг и трепет. Все равно что блуждать по темному лабиринту: и тянет, и жутко. Она все сама — сама актриса, сама режиссер, начальник, хозяйка. Разбила не одно мужское сердце — четыре законных брака. А сколько покорила!? Своими огромными глазами. Своим странным голосом. Расколола огромный театр — Художественный, с традициями. Возглавила одну его часть, иронично названную женской, но с неженскими методами руководства. Что еще о ней можно сказать? Нет — пусть о ней говорят другие. Причем мужчины, причем замечательные, с которыми ее на сцене и на экране связывала любовь. Эту любовь Татьяна Доронина делала всегда с большой буквы.
Георгий Натансон, режиссер фильмов "Старшая сестра", "Еще раз про любовь":
— Я очень верю в случайности. С чего, например, началось наше с нею первое знакомство? Я прочел пьесу Александра Володина "Старшая сестра". Полный восторг. Подумал: "Какая хорошая картина может получиться!" Но на худсовете "Мосфильма" мне говорят: "Да это же театральная пьеса, какое она имеет отношение к кинематографу? Но в заключение выступил Иван Пырьев: "А давайте все-таки предоставим ему возможность этот фильм снять — картина недорогая, так что если будет неудача — спишем". Я начал подбирать актеров. Поехал в Ленинград, чтобы увидеть спектакли в театре, которым руководил великий Товстоногов. И в одном из них увидел молоденькую Татьяну Доронину — тогда еще совершенно неизвестную в Москве. Она меня покорила своей индивидуальностью, сейчас-то я не побоюсь сказать, что Доронина — это великая русская актриса, продолжательница традиций Ермоловой, Комиссаржевской, Федотовой. Да, она достойна стоять рядом с ними. Ну и вот. Прихожу после спектакля в ее гримуборную, предлагаю сниматься в моем фильме. И она соглашается. Снял пробы. Представляю пробы худсовету, и мне ни одного артиста худсовет не утвердил. Про Доронину сказали: "Ну что это за актриса? Говорит почти шепотом, с каким-то придыханием, этой девочке кино противопоказано!" Я был просто в шоке.И только председатель Комитета по кинематографии товарищ Романов после долгих разбирательств и мытарств разрешил: "У вас замечательные пробы и... эта самая актриса Доронина... прекрасная!" И вот когда полкартины сняли, она ко мне подходит и говорит: "Мы все снимаем и снимаем, а можно мне как главной героине посмотреть материал?" Я ей показал. Как сейчас помню, зажгли свет, и первое, что она сказала: "Георгий Григорьевич, это всё ужасно, это всё вне искусства!" Обвинила меня, что я "заземлил" актеров, показал их просто, без пафоса. Еще поснимали несколько дней, она снова подходит и говорит: "У меня есть одна авторитетная женщина, я хочу, чтобы она посмотрела материал!" А мне уж все равно было. Говорю: "Ну пусть приезжает". И вот приходят — Таня, с нею маленькая худенькая женщина и такой рыженький крепыш. Спокойно со мною поздоровались, сели смотреть. А после та женщина Тане и говорит: "Таня, это всё гениально!" Но слово это — "гениально" — она произнесла так иронически, словно имела в виду совсем иное на букву "г...". Но она и вправду была умной женщиной — в конце произнесла: "У вас будет хорошая картина, продолжайте съемки". Потом-то я узнал, кого Таня приводила, — это была мама Эдварда Радзинского и сам Эдик. А на главную мужскую роль в фильме "Еще раз про любовь" я хотел Высоцкого пригласить, он прочитал сценарий и говорит: "Сценарий хороший, только сделайте мне ботинки с каблуками сантиметров 6-7, чтобы я был выше Дорониной..." Ну мы провели пробы, и выяснилось, что Высоцкий никак на этот образ не ложился, не "кадровался" вместе с Таней. Тогда и подыскали Александра Лазарева, он-то сразу же пошел с нею "в одной упряжке".
Александр Лазарев:
— Все меня спрашивают про "Еще раз про любовь", а ведь у нас до этого была картина "На ясный огонь". Татьяна играла подпольщицу, а я артиста варьете, тоже подпольщика. А потом уже случилась "Еще раз про любовь". Господи, как давно это было. И с течением времени все иначе переоцениваешь. Я тогда был молодой артист, а она уже звезда. Да, она могла построить, и не только меня — всех. Нелегко было, я обижался. Но только теперь понимаю, что все было справедливо. Она требовала дисциплины, отдачи, и если вокруг бардак, скандал гарантирован. Потому что лично она всегда была настолько готова. И она очень умный человек. Она понимала, что если в картине все возьмет на себя, то одна не вытянет. Ей нужен партнер, а партнером был я. Я помню, как она могла сказать режиссеру (Георгий Натансон. — М.Р.): "Жора, ты отойди, а мы с Сашей порепетируем". Я сейчас понимаю, что она — глыба, мощь. Трудоголик, фанатик, раб на галерах. Из всех артистов, с которыми я работал, могу великими назвать только двух — Армена Джигарханяна и ее — Татьяну Доронину.
Эммануил Виторган:
— Я Татьяну Васильевну знаю очень давно, еще с Ленинграда. И, как громадное большинство молодых людей, я был от нее без ума. Ее спектакли — "Варвары", "Горе от ума", "Идиот" — этого забыть нельзя. Короче, влюбился в нее, как только увидел, и был рад, что Олег Басилашвили привез ее в Ленинград. Татьяна Васильевна всегда вызывала повышенный интерес, и не только у мужчин, но и у женщин. В Доме актера, куда она приходила, за ней женщины наблюдали — как она потрясающе выглядит, и хотели понять, что им-то делать, чтобы выглядеть так. Она не идет на компромиссы и ни под кого не подстраивается.
Армен Джигарханян:
— Я много с ней играл. Самая главная любовь у нас была в спектакле "Да здравствует королева, виват!" У нее всегда потрясающая готовность к работе. Я, например, знаю, что она специально одевалась на репетицию. Или вот еще — однажды стоим в кулисах, смотрим на сцену в ожидании выхода в спектакле по Уильямсу. Она так долго смотрела, смотрела и в сердцах сказала: "Ни черта не понимаю!" Помню, очень мучительно снимались вместе в одной ленте. И как-то после съемок я подвозил ее на своей машине домой (мы жили в одном районе). Я сказал ей: "Татьяна, ну что ты мучаешь всех?" А она бесхитростно так сказала: "Я не уверена. Это от моей неуверенности". Вот это признание большого человека, большой артистки. Знаешь, какая проблема? Она не из формулы — растворяется в партнере. В ней нет общепринятой любезности, и когда она шла на сцену, нежелательно было пересекать ей дорогу. Но мы должны простить это и понять — ради чего она так жила и живет в театре. Она очень самостоятельна. Она может нравиться или не нравиться. Но она великая. Великая труженица.
Леонид Неведомский:
— Меня утвердили на главную роль в фильме "Мачеха", и я до сих пор уверен, что это она меня выбрала. Правда, многие коллеги меня сразу начали жалеть — с ума сошел, с ней играть! Это же жуть, кошмарный характер!!! Говорю как на духу. Мне с ней было так хорошо, так легко и комфортно, что день моего утверждения на роль считаю самым счастливым днем в своей жизни. Более того, она позволила под меня изменить сценарий, и я сам дописал себе монолог. Она — человек закрытый, не очень общительный даже на площадке. Когда мы ее забирали из дома на съемки, она садилась в машину, и мы никогда, как с другими артистами, ничего не обсуждали, не повторяли текст. Она всегда была в себе. Ну что тут говорить — королева.
Эдвард Радзинский:
— Доронина — великая актриса, которая трудно вписывается в жизнь нашей нынешней театральной лилипутии. Она особенная, она родом из великого театра Большого драматического, который можно сравнить только с МХАТом времен Станиславского. Там была труппа — Смокнутовский, Луспекаев, Лавров, Копелян, Юрский, Басилашвили, Олег Борисов, Стржельчик, и могу продолжать дальше... И режиссер гений — Товстоногов. И в этой труппе она была Первой Актрисой. Играла все главные роли. Иногда по 30 спектаклей в месяц. Кто не видел ее в БТ — тот не видел Театра. После такого режиссера, после такой труппы — как ей было жить? Все режиссеры для нее были малы, пожалуй, в этом ее трагедия. Она умудрилась сыграть в кино несколько главных ролей, став суперзвездой явочным порядком (под дружное неодобрение критики и дружный восторг зрителей). Три фильма с ее участием стали, говоря птичьим языком, культовыми. И после такого сверхуспеха... ее перестали снимать. Не правда ли, очень по-нашему? Любимая — что имеем не храним, а потерявши плачем. Жить ей трудно, ибо у нее беда для нашего "нормального мира" — у нее убеждения, которым она следует. Мне кажется, она единственная актриса, которая может сыграть царевну Софью и боярыню Морозову. Они для нее — свои.
Марина Райкина, Ян Смирницкий © mk.ru
Комментариев нет:
Отправить комментарий