Сын Иоганна Баха, Филипп Эммануэль, рассказывал: «Отец начинал работать над чем-нибудь новым, если не было службы в соборе, только после чашки крепкого кофе, для приготовления которого он собственноручно, не доверяя никому, размалывал ровно пятьдесят зёрен. Взбодрившись кофе, он выкуривал две трубки подряд. Что случалось потом, надо было слышать, но не надо было видеть. Он редко проигрывал вышедшие из-под пера куски, от которых мы приходили в трепетный восторг. Проиграв, оставался недовольным, на него накатывались бешенство либо меланхолия. Его нельзя было трогать. С одежды его буквально сыпались искры, отчётливо видные при ярком свете. Мне он, когда приступы заканчивались, несколько раз открывался, что совсем не помнил себя, что путал день с ночью, потому и зажигал свечу, что пером его по бумаге водил не он сам, а человек, стоящий сзади.
Это, впрочем, не человек. Это Свет. Такой же Свет окутывал отца, когда он импровизировал на клавесине или органе. От отца мне известно, что когда король Фридрих Великий купил у славного мастера Зильбермана пятнадцать клавесинов, и, проведя по анфиладам дворца, попросил импровизировать на каждом, то был потрясён не только игрой, но светом, исходящим от мастера. Нам отец сказал, что во дворце, когда касался клавиш очередного клавикорда, ему становилось невыносимо светло, жарко, чудилось, что роскошь залов разлетается на куски. Вернувшись домой, он записал по памяти наигранную королю фантазию и передал в дар, с посвящением. Отец скончался от мозгового удара. В последние дни были у него странности, не присущие нашему крепкому роду».
Это, впрочем, не человек. Это Свет. Такой же Свет окутывал отца, когда он импровизировал на клавесине или органе. От отца мне известно, что когда король Фридрих Великий купил у славного мастера Зильбермана пятнадцать клавесинов, и, проведя по анфиладам дворца, попросил импровизировать на каждом, то был потрясён не только игрой, но светом, исходящим от мастера. Нам отец сказал, что во дворце, когда касался клавиш очередного клавикорда, ему становилось невыносимо светло, жарко, чудилось, что роскошь залов разлетается на куски. Вернувшись домой, он записал по памяти наигранную королю фантазию и передал в дар, с посвящением. Отец скончался от мозгового удара. В последние дни были у него странности, не присущие нашему крепкому роду».
Геррит Доу. «Дама за клавикордом». 1665 г.
Впервые в истории звукозаписи известный немецкий органист Харальд Фогель предлагает нам послушать один из любопытнейших инструментов баховской эпохи. Фогель играет на педальном клавикорде, который был реконструирован в 1995 г. мастерами из Гётеборга и Эдинбурга по образцу инструмента с двумя независимыми мануалами и отдельной ножной клавиатурой (педалью). Оригинал был создан около 1766 г. Иоганном Давидом Герштенбергом и хранится в наши дни в Музее музыкальных инструментов в Лейпциге. Запись 1998 г.
Комментариев нет:
Отправить комментарий