А теперь вспомним, когда умер Мясковский. 1950 год — как раз та узловая точка, в которой начинает готовиться новый, ещё более масштабный общественный взрыв. Энциклопедии пока не дали ему хрестоматийной характеристики, но уже очевидно, что это крупнейший социальный переворот Новейшей истории. Нетрудно догадаться, что речь идёт о коллапсе коммунистической системы в 1989–1999 гг. — от Первого Съезда народных депутатов в Москве до бомбардировок Белграда (хотя конечно же всё это не были события одной только европейской истории). Такой накал мировых страстей — не время Мясковского (и творцов, близких ему по духу). Потому и забвение его именно в этот исторический период тоже представляется совершенно закономерным… Можно сколько угодно сетовать на разные драматичные обстоятельства нынешней эпохи — и на пещерное мещанство обывателей, и на тупиковую идеологию тотального потребления, и на циничную подлость политиков, и на чудовищное падение нравов, и на компьютерно-зомбированную молодёжь, и на гомерическую пошлость масс-культуры, — всё это будет вполне справедливо. Но трагедия истории — в том, что ни в чьих силах это изменить. Мы можем только терпеливо ждать. Ждать, пока схлынет хотя бы первая волна Мировой революции (а ведь в середине 1980-х годов началась именно она — и этот факт ещё требует массового осознания). Ждать новых, исторически неизбежных социальных потрясений (с международным терроризмом мы уже столкнулись — и нет, увы, никакой гарантии, что это самое худшее из зол).
И тогда — если выдержим — мы обязательно доживём до того времени, когда знание творчества Мясковского перестанет быть элитарным, как сегодня (и как когда-то таким же элитарным было знание творчества Баха). Его музыка непременно зазвучит по всей России — но уже не только благодаря отдельным энтузиастам, которые, выбиваясь из сил, будут её «продвигать», а ещё и благодаря тому, что общество наконец ощутит в ней подлинную духовную потребность. Евгений Фёдорович Светланов вынужден был торопиться завершить дело своей жизни — и слава богу, что всё симфоническое творчество Мясковского им записано! Но Светланов при всём желании не смог бы стать для Мясковского тем, кем для Баха стал Мендельсон: время, когда он работал над его симфониями (1991–1993), ещё не было временем Мясковского.
Мясковскому принадлежит будущее — не настоящее.
Именно в этом — по самому крупному счёту «старушки Клио» — и заключается высшая справедливость.
Дмитрий Горбатов, «Проблема Мясковского»
И тогда — если выдержим — мы обязательно доживём до того времени, когда знание творчества Мясковского перестанет быть элитарным, как сегодня (и как когда-то таким же элитарным было знание творчества Баха). Его музыка непременно зазвучит по всей России — но уже не только благодаря отдельным энтузиастам, которые, выбиваясь из сил, будут её «продвигать», а ещё и благодаря тому, что общество наконец ощутит в ней подлинную духовную потребность. Евгений Фёдорович Светланов вынужден был торопиться завершить дело своей жизни — и слава богу, что всё симфоническое творчество Мясковского им записано! Но Светланов при всём желании не смог бы стать для Мясковского тем, кем для Баха стал Мендельсон: время, когда он работал над его симфониями (1991–1993), ещё не было временем Мясковского.
Мясковскому принадлежит будущее — не настоящее.
Именно в этом — по самому крупному счёту «старушки Клио» — и заключается высшая справедливость.
Дмитрий Горбатов, «Проблема Мясковского»
к л и к а б е л ь н а
Кустодиев: — «Большевик» (1920 г.)
Кустодиев: — «Вступление» (1905 г.)
Бёклин: — «Чума» (1898 г.)
Комментариев нет:
Отправить комментарий