X.
Вы верите в хрустальное здание, навеки нерушимое, то есть в такое, которому нельзя будет ни языка украдкой выставить, ни кукиша в кармане показать. Ну, а я, может быть, потому-то и боюсь этого здания, что оно хрустальное и навеки нерушимое и что нельзя будет даже и украдкой языка ему выставить.
Вот видите ли: если вместо дворца будет курятник и пойдёт дождь, я, может быть, и влезу в курятник, чтоб не замочиться, но всё-таки курятника не приму за дворец из благодарности, что он меня от дождя сохранил. Вы смеётесь, вы даже говорите, что в этом случае курятник и хоромы — всё равно. Да, — отвечаю я, — если б надо было жить только для того, чтоб не замочиться.
Но что же делать, если я забрал себе в голову, что живут и не для одного этого и что если уж жить, так уж жить в хоромах. Это моё хотение, это желание моё. Вы его выскоблите из меня только тогда, когда перемените желания мои. Ну, перемените, прельстите меня другим, дайте мне другой идеал. А покамест я уж не приму курятника за дворец. Пусть даже так будет, что хрустальное здание есть пуф, что по законам природы его и не полагается и что я выдумал его только вследствие моей собственной глупости, вследствие некоторых старинных, нерациональных привычек нашего поколения. Но какое мне дело, что его не полагается. Не всё ли равно, если он существует в моих желаниях, или, лучше сказать, существует, пока существуют мои желания? Может быть, вы опять смеётесь? Извольте смеяться; я все насмешки приму и всё-таки не скажу, что я сыт, когда я есть хочу; всё-таки знаю, что я не успокоюсь на компромиссе, на беспрерывном периодическом нуле, потому только, что он существует по законам природы и существует действительно. Я не приму за венец желаний моих — капитальный дом, с квартирами для бедных жильцов по контракту на тысячу лет и на всякий случай с зубным врачом Вагенгеймом на вывеске. Уничтожьте мои желания, сотрите мои идеалы, покажите мне что-нибудь лучше, и я за вами пойду. Вы, пожалуй, скажете, что не стоит и связываться; но в таком случае ведь и я вам могу тем же ответить. Мы рассуждаем серьёзно; а не хотите меня удостоить вашим вниманием, так ведь кланяться не буду. У меня есть подполье.
А покамест я ещё живу и желаю, — да отсохни у меня рука, коль я хоть один кирпичик на такой капитальный дом принесу! Не смотрите на то, что я давеча сам хрустальное здание отверг, единственно по той причине, что его нельзя будет языком подразнить. Я это говорил вовсе не потому, что уж так люблю мой язык выставлять. Я, может быть, на то только и сердился, что такого здания, которому бы можно было и не выставлять языка, из всех ваших зданий до сих пор не находится. Напротив. я бы дал себе совсем отрезать язык, из одной благодарности, если б только устроилось так, чтоб мне самому уже более никогда не хотелось его высовывать. Какое мне дело до того, что так невозможно устроить и что надо довольствоваться квартирами. Зачем же я устроен с такими желаниями? Неужели ж я для того только и устроен, чтоб дойти до заключения, что всё моё устройство одно надувание? Неужели в этом вся цель? Не верю.
А, впрочем, знаете что: я убеждён, что нашего брата подпольного нужно в узде держать. Он хоть и способен молча в подполье сорок лет просидеть, но уж коль выйдет на свет да прорвётся, так уж говорит, говорит, говорит...
XI.
Конец концов, господа: лучше ничего не делать! Лучше сознательная инерция! Итак, да здравствует подполье! Я хоть и сказал, что завидую нормальному человеку до последней желчи, но на таких условиях, в каких я вижу его, не хочу им быть (хотя всё-таки не перестану ему завидовать. Нет, нет, подполье во всяком случае выгоднее!) Там по крайней мере можно... Эх! да ведь я и тут вpу! Вру, потому что сам знаю, как дважды два, что вовсе не подполье лучше, а что-то другое, совсем другое, которого я жажду, но которого никак не найду! К чёрту подполье!
Даже вот что тут было бы лучше: это — если б я верил сам хоть чему-нибудь из всего того, что теперь написал. Клянусь же вам, господа, что я ни одному, ни одному-таки словечку не верю из того, что теперь настрочил! То есть я и верю, пожалуй, но в то же самое время, неизвестно почему, чувствую и подозреваю, что я вру как сапожник.
Достоевский, «Записки из подполья»
Вы верите в хрустальное здание, навеки нерушимое, то есть в такое, которому нельзя будет ни языка украдкой выставить, ни кукиша в кармане показать. Ну, а я, может быть, потому-то и боюсь этого здания, что оно хрустальное и навеки нерушимое и что нельзя будет даже и украдкой языка ему выставить.
Вот видите ли: если вместо дворца будет курятник и пойдёт дождь, я, может быть, и влезу в курятник, чтоб не замочиться, но всё-таки курятника не приму за дворец из благодарности, что он меня от дождя сохранил. Вы смеётесь, вы даже говорите, что в этом случае курятник и хоромы — всё равно. Да, — отвечаю я, — если б надо было жить только для того, чтоб не замочиться.
Но что же делать, если я забрал себе в голову, что живут и не для одного этого и что если уж жить, так уж жить в хоромах. Это моё хотение, это желание моё. Вы его выскоблите из меня только тогда, когда перемените желания мои. Ну, перемените, прельстите меня другим, дайте мне другой идеал. А покамест я уж не приму курятника за дворец. Пусть даже так будет, что хрустальное здание есть пуф, что по законам природы его и не полагается и что я выдумал его только вследствие моей собственной глупости, вследствие некоторых старинных, нерациональных привычек нашего поколения. Но какое мне дело, что его не полагается. Не всё ли равно, если он существует в моих желаниях, или, лучше сказать, существует, пока существуют мои желания? Может быть, вы опять смеётесь? Извольте смеяться; я все насмешки приму и всё-таки не скажу, что я сыт, когда я есть хочу; всё-таки знаю, что я не успокоюсь на компромиссе, на беспрерывном периодическом нуле, потому только, что он существует по законам природы и существует действительно. Я не приму за венец желаний моих — капитальный дом, с квартирами для бедных жильцов по контракту на тысячу лет и на всякий случай с зубным врачом Вагенгеймом на вывеске. Уничтожьте мои желания, сотрите мои идеалы, покажите мне что-нибудь лучше, и я за вами пойду. Вы, пожалуй, скажете, что не стоит и связываться; но в таком случае ведь и я вам могу тем же ответить. Мы рассуждаем серьёзно; а не хотите меня удостоить вашим вниманием, так ведь кланяться не буду. У меня есть подполье.
А покамест я ещё живу и желаю, — да отсохни у меня рука, коль я хоть один кирпичик на такой капитальный дом принесу! Не смотрите на то, что я давеча сам хрустальное здание отверг, единственно по той причине, что его нельзя будет языком подразнить. Я это говорил вовсе не потому, что уж так люблю мой язык выставлять. Я, может быть, на то только и сердился, что такого здания, которому бы можно было и не выставлять языка, из всех ваших зданий до сих пор не находится. Напротив. я бы дал себе совсем отрезать язык, из одной благодарности, если б только устроилось так, чтоб мне самому уже более никогда не хотелось его высовывать. Какое мне дело до того, что так невозможно устроить и что надо довольствоваться квартирами. Зачем же я устроен с такими желаниями? Неужели ж я для того только и устроен, чтоб дойти до заключения, что всё моё устройство одно надувание? Неужели в этом вся цель? Не верю.
А, впрочем, знаете что: я убеждён, что нашего брата подпольного нужно в узде держать. Он хоть и способен молча в подполье сорок лет просидеть, но уж коль выйдет на свет да прорвётся, так уж говорит, говорит, говорит...
XI.
Конец концов, господа: лучше ничего не делать! Лучше сознательная инерция! Итак, да здравствует подполье! Я хоть и сказал, что завидую нормальному человеку до последней желчи, но на таких условиях, в каких я вижу его, не хочу им быть (хотя всё-таки не перестану ему завидовать. Нет, нет, подполье во всяком случае выгоднее!) Там по крайней мере можно... Эх! да ведь я и тут вpу! Вру, потому что сам знаю, как дважды два, что вовсе не подполье лучше, а что-то другое, совсем другое, которого я жажду, но которого никак не найду! К чёрту подполье!
Даже вот что тут было бы лучше: это — если б я верил сам хоть чему-нибудь из всего того, что теперь написал. Клянусь же вам, господа, что я ни одному, ни одному-таки словечку не верю из того, что теперь настрочил! То есть я и верю, пожалуй, но в то же самое время, неизвестно почему, чувствую и подозреваю, что я вру как сапожник.
Достоевский, «Записки из подполья»
S A P I E N T I S A T !
1~2: — 1) «... КАК: “МОЙ ДОМ = МОЯ КРЕПОСТЬ”» (~ ЖМИ КНОПКУ ВЫШЕ + SAPIENTI SAT !);
2) «“ЗЕМЛЯ” ДОВЖЕНКО» (~ «АДРЕС ДОМА: УЛ. ДОВЖЕНКО» + SAPIENTI SAT !)
2~3: — «ГАЛА (ДАЛИ) ≈ ГАЛЛЮЦИНАЦИЯ»
(~ «NB: “В ЭТОМ ДОМЕ Я ПЕРЕЖИЛ БЕЛУЮ ГОРЯЧКУ”» + SAPIENTI SAT ② !)
1~4: — 1) «... КАК: МАНИФЕСТАЦИЯ СМЕРТИ» (~ SAPIENTI SAT !);
2) «... КАК: СЕРГЕЙ = СЕР-ГЕЙ: “ВЫ — СЕРГЕЙ” ≈ “ВЫСЕР ГЕЯ”» (~ SAPIENTI SAT !);
3) «... КАК: ЗРИТЕЛЬ НОВОГО ФИЛЬМА П. ГРИНУЭЯ» (~ SAPIENTI SAT !)
2~5: — «“ДОМ, В КОТОРОМ Я ЖИВУ” (1957)» (~ «ЛУЧИСТЫЙ КОЛЧЕДАН» ⑤ + SAPIENTI SAT !)
3~6: — 1) «АТОМНАЯ БОМБА» (~ SAPIENTI SAT + SAPIENTI SAT !);
2) «ТУДЕМА-СЮДЕМА: “С ЯИЦ ДО ЯБЛОК” И ОБРАТНО !» (~ «AB OVO» + SAPIENTI SAT !)
4~5: — «EISEN STEIN = ЖЕЛЕЗНЫЙ КАМЕНЬ, ЖЕЛЕЗНЯК»
(~ «ЛУЧИСТЫЙ КОЛЧЕДАН» ⑤ + SAPIENTI SAT !)
5~6: — «EIN STEIN = ОДНОКАМУШКИН» (~ SAPIENTI SAT !)
4~7: — 1) «РАЗЪЯЛ, КАК ТРУП: ПОВЕРИЛ АЛГЕБРОЙ ГАРМОНИЮ» (~ SAPIENTI SAT !);
2) «“СТАРОЕ И НОВОЕ”» (~ SAPIENTI SAT + SAPIENTI SAT !)
5~8: — «КРАЕУГОЛЬНЫЙ КАМЕНЬ» (~ SAPIENTI SAT !)
6~9: — «ТУДЕМА-СЮДЕМА: “ЗАПИСКА ОТ НЕУЧЁНЫХ К УЧЁНЫМ” ⑨ & “ОТВЕТ УЧЁНЫХ” ⑥»
(~ SAPIENTI SAT !)
7~8: — «СМ. ЭПИГРАФ !!!!!» (~ SAPIENTI SAT !)
8~9: — «“ОТВЕРГЛИ” СТРОИТЕЛИ» (~ SAPIENTI SAT + SAPIENTI SAT !)
к л и к а б е л ь н ы !
к л и к а б е л е н !
к л и к а б е л ь н о !
Комментариев нет:
Отправить комментарий