В способности все понимать есть что-то аморальное. Казалось бы, я должен опечалиться, увидев призрачность надежды на скорое спасение мира, а я тем временем испытываю глубокое удовлетворение от того, что поверг в прах враждебную моему уму концепцию. Так уж устроено понимание — оно доказывает только то, что хочет доказать его обладатель, и никогда не доказывает обратного. Именно поэтому я и не верю в мессианство, ибо оно призвано оправдывать человеческие надежды более, нежели производить реальные действия. Я, например, в свое время даже считал себя искателем истины, но когда оказалось, что истина есть фикция, а мой путь — это путь разочарования, все оптимистические концепции превратились в запретную для меня территорию. Так что, если вы поймете, что ваше понимание ограничено вашей волей, то сдадите зачет по нейросолипсизму, а если у вас хватит мозгов въехать в то, что даже то, во что вы въехать не можете, обусловлено коллективной волей всех участников этого коллективного сновидения, т.е. волей тех, кто снится, а не кому это снится, то сдадите экзамен по макросолипсизму. Кстати, вопрос на засыпку: когда я "очнулся", дописав предыдущее предложение до конца, то обнаружил, что из динамиков звучит песня группы "Сплин" — скажите, как она называется? Вы не поверите — "Тебе это снится". Та самая, которая заканчивается словами: "Нам всем это снится…"
"Как же так?!" — воскликнет маленький геймер (возможно, Бог) и его недоумение вполне понятно. Джойстик находится в его руке, а фигурка на экране полностью зависит от движений этой руки. Однако весь фокус в том, что ребенок не осознает, что им управляют законы игры, изменить которые не в его власти. Он дает игре жизнь, но не может сделать больше, чем позволяет ему игра. Его контроль иллюзорен — было бы даже лучше, если бы он вообще не вмешивался в игру. Все, что он реально может, так это наблюдать за ее ходом. Без этого наблюдения ни о какой фигурке на экране не может быть и речи. Персонаж игры — это продукт симбиоза законов игры и сознания игрока. Чтобы объяснить единство материи и сознания, раньше говорили, что материя — не более, чем идея, а теперь говорят, что сознание материально, но я уверяю вас, что нет ни материи, ни сознания — реальны только дураки.
Дабы не утратить ясность понимания изложенной темы, ее можно свести к трем тезисам:
1. Сознание ограничено материей не более, чем материя ограничена сознанием.
2. Практическое использование солипсизма ограничено либо спасением мира, либо черной магией.
3. Сновидением управляют его персонажи, а не сновидящий.
Может показаться странным, что я так мало внимания уделил теме гносиса и так много энергии перевел в понимание. Но если вы думаете, что этому есть достойное обоснование, то вы ошибаетесь. В действительности меня просто не интересует гносис с точки зрения его практического применения. Таков уж порочный путь философии — человек хочет понять не потому, что хочет понять, а потому что хочет избавиться от своего хотения. Таким образом, мы снова возвращаемся к Будде и Шопенгауэру, к практике трансценденции личной воли.
Стремление понять что-либо может исчезнуть только в одном случае — если обретена способность понимать что угодно. Чтобы завершить игру не обязательно ее выиграть. Убедившись, что он может пройти любой уровень, геймер потеряет желание проходить их все и просто отключит питание компьютера. Впрочем, не исключено, что он продолжит игру просто из детского любопытства.
© Сурат, «Почему занят туалет. Последнее доказательство солипсизма».
"Как же так?!" — воскликнет маленький геймер (возможно, Бог) и его недоумение вполне понятно. Джойстик находится в его руке, а фигурка на экране полностью зависит от движений этой руки. Однако весь фокус в том, что ребенок не осознает, что им управляют законы игры, изменить которые не в его власти. Он дает игре жизнь, но не может сделать больше, чем позволяет ему игра. Его контроль иллюзорен — было бы даже лучше, если бы он вообще не вмешивался в игру. Все, что он реально может, так это наблюдать за ее ходом. Без этого наблюдения ни о какой фигурке на экране не может быть и речи. Персонаж игры — это продукт симбиоза законов игры и сознания игрока. Чтобы объяснить единство материи и сознания, раньше говорили, что материя — не более, чем идея, а теперь говорят, что сознание материально, но я уверяю вас, что нет ни материи, ни сознания — реальны только дураки.
Дабы не утратить ясность понимания изложенной темы, ее можно свести к трем тезисам:
1. Сознание ограничено материей не более, чем материя ограничена сознанием.
2. Практическое использование солипсизма ограничено либо спасением мира, либо черной магией.
3. Сновидением управляют его персонажи, а не сновидящий.
Может показаться странным, что я так мало внимания уделил теме гносиса и так много энергии перевел в понимание. Но если вы думаете, что этому есть достойное обоснование, то вы ошибаетесь. В действительности меня просто не интересует гносис с точки зрения его практического применения. Таков уж порочный путь философии — человек хочет понять не потому, что хочет понять, а потому что хочет избавиться от своего хотения. Таким образом, мы снова возвращаемся к Будде и Шопенгауэру, к практике трансценденции личной воли.
Стремление понять что-либо может исчезнуть только в одном случае — если обретена способность понимать что угодно. Чтобы завершить игру не обязательно ее выиграть. Убедившись, что он может пройти любой уровень, геймер потеряет желание проходить их все и просто отключит питание компьютера. Впрочем, не исключено, что он продолжит игру просто из детского любопытства.
© Сурат, «Почему занят туалет. Последнее доказательство солипсизма».
к л и к а б е л е н !
к л и к а б е л ь н о !
S A P I E N T I S A T !
1~2: — «МЫ = БОГИ» (~ «МЫ НИКОЛАЙ ВТОРЫЙ» ② + «ЭЛОХИМ = БОГИ» ① !)
Блейк — «Сотворение Адама (Элоим создаёт Адама)».
2~3: — «ВОССТАНОВЛЕНИЕ МОНАРХИИ» (~ SAPIENTI SAT !)
1~4: — «Д Ы Х А Н И Е» (~ «САТАНА = ЗМИЙ» + SAPIENTI SAT !!!!!)
2~5: — «ЦАРЕУБИЙСТВО» (~ SAPIENTI SAT !)
3~6: — «МЕДВЕДЬ vs ДМИТРИЙ ЛАРИН» (~ ЧИТАЙ ТЕКСТ НИЖЕ + SAPIENTI SAT !)
4~5: — «САТАНА = ЧОРТЪ» (~ СР. «КОШМАРЫ ЧОРТА: “БРАТЬЯ КАРАМАЗОВЫ”, “КНИГА ИОВА”» !)
5~6: — «АРХЕТИПЫ РУССКОГО КОЛЛЕКТИВНОГО БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО» (~ SAPIENTI SAT !)
4~7: — «САТАНА = ЗВЕРЬ (ДРАКОН)» (~ SAPIENTI SAT + SAPIENTI SAT !)
5~8: — «ЧОРТЪ = АВТОР “РОМАНА”» (~ SAPIENTI SAT !)
6~9: — «ОН МЧИТ ЕЁ ЛЕСНОЙ ДОРОГОЙ»
(~ СР. ЭПИГРАФ: «СНОВИДЕНИЕМ УПРАВЛЯЮТ ЕГО ПЕРСОНАЖИ, А НЕ СНОВИДЯЩИЙ» !)
7~8: — «С Т А В Р О Г И Н» (~ SAPIENTI SAT !)
8~9: — «В ПУТЬ: “С БОГОМ !”» (~ SAPIENTI SAT !)
Точное понятие термина "кощунство" означает — использование священного не по назначению. При этом происходит разрушение (растление) самого главного, — сакрального символического смысла (сути) священного.
Буквальный перевод начала первого псалма с еврейского текста таков: "Блажен муж, который не ходит на совет нечестивых и не стоит на пути грешных и не сидит в собрании глумителей". (Пс 1:1) Плоды дел глумителей, это всегда растление, т.е. уничтожение (подмена) главного, — смысла, замысла, сути. Но, когда целью нестандартного обращения со священным является именно сохранение и выделение священного смысла из бессмыслицы происходящего, то это кощунством не является, а как раз наоборот. Ведь "не человек для субботы, а суббота (священное) для человека" (Мк 2:27), как для самой священной ценности (не путать с идеологией гуманизма!). Именно по этому "выходки" юродивых святых, сохраняющих и проявляющих истинный священный смысл религиозного делания, часто воспринимались окружающими, как кощунство. Юродивые обычно доводили ситуацию до абсурда, тем самым отрезвляя людей, утрачивающих (растлевающих) смысл происходящего. Такой подход не допустим постоянно, если только человек не несёт вполне подвиг (дар) юродства, но как временная отрезвляющая мера вполне допустима, — как ватка с нашатырём.
Если внимательно разобраться в происхождении тех переживаний, которые чувствует человек в случае кощунства, то получается, что это страдания от внутреннего конфликта с происходящим. При этом человек сострадает именно ближним своим, ценность жертвы которых обесценивается. Если же человек переживает только о своей "жертве", то это банальный эгоизм. Но самое важное, что препятствование этому обесценивающему насилию само не должно иметь в себе обесценивания бесценности брата нашего, пусть и с болезненно искажённым его внутренним миром, и от того замутнённым восприятием реальности, проявляющемся в кощунственных деяниях. Иначе, это получается, — убить брата за то, что он сам себя убивает. Окаянных надо спасать любовью, а не бить и убивать, хотя останавливать их "руки", действующие от безумия их сердца, — наша прямая религиозная обязанность.
Каждый человек есть храм Божий, бессмертный Его образ, чадо возлюбленное Богом до смерти крестной и ада. Обращение с такой бесценной святыней "не по назначению" — и есть настоящее кощунство. Причём, сами мы над собой кощунствуем, или другие над нами, или мы над другими, — всё равно. Только рассуждая здраво в данном направлении, можно помочь себе и другим разобраться, что же на самом деле является грехом. Ведь только это и позволяет совершать духовное "омовение внутренности сосуда, а не его внешности" (Мф 23:25-26), преодолевая на истинном религиозном пути косность обычаев, правил, традиций, и прочих стереотипов, и не размениваться на шелуху формалистики. Называть же кощунством всё, что вызывает так называемое "оскорбление религиозных чувств" — для христианина совершенно недопустимо, т.к. "чувство оскорблённости", как и все остальные чувства, относятся исключительно к сфере ответственности только самого "оскорбляемого". Если же человек, имея в себе Любовь Христову, готов с радостью принять любые скорби (именно от этого происходит термин "оСКОРБить") ради сострадания скорбям ближнего своего (даже если эта главная скорбь утраты смысла ближним и не осознаётся), то он ни чем и ни когда не оскорбится. Это и есть начало исполнения заповеданной любви ко врагам своим (Лк 6:27), и первый признак того, что человек действительно является учеником Христа, и идёт Его путём.
Каждое созданное существо, это явленная любовь Бога, а человек замыслен ещё и как продолжатель и со-творец этой любви. И богослужение по сути, это не столько символическое выражение проявленной нами любви к ближним и Богу, без чего оно вообще не мыслимо, сколько выражение принятия нами Его любви, которая является той исходной незримой Святыней, Которой дорожит верующий. А человек, это зримое вместилище этой Святыни, — священный жертвенник, освещаемый Жертвой. "Вы теперь имеете печаль; но Я увижу вас опять, и возрадуется сердце ваше, и радости вашей никто не отнимет у вас; и в тот день вы не спросите Меня ни о чем." (Ин 16:22-23) Т.е. если человек действительно вполне воспринял в себя эту "Прото-святыню", то никакими кощунственными обесцениваниями он с Ней уже не разделим, и он тогда мыслит лишь о помощи ближним.
Библейские дни творения — это не гностические эоны, а промежутки времени, которые обладают реальной длительностью, и в одном из них заключается человеческая история. День седьмой (суббота) не закончился после грехопадения человека, а продолжился вплоть до Воскресения Христова, когда Бог сотворил для человека спасение. Христос Сам перешёл в Восьмой день и открыл нам туда дорогу, но идём мы туда или нет — это ещё вопрос. "Истинно, истинно говорю вам: слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную, и на суд не приходит, но перешел от смерти в жизнь." (Ин 5:24) Перешедший от смерти в жизнь (в день восьмой) уже недосягаем для кощунства, ведь христианин, это "житель восьмого дня". Всё то "ветхое" в человеке, чем он ещё остаётся пребывать в дне седьмом, именно оно и продолжает оскорбляться, возмущаться, и требовать отмщения.
Самая печальная скорбь, это то, что люди скорбят о пустом.
josef_brave = бравый Йозеф. October 24th, 1:47
Символическое значение вещего сна Татьяны было истолковано в комментариях знатока пушкинского творчества культуролога Лотмана как поиск жениха и одновременно игра с “нечистой силой”. Встреча Татьяны с медведем, который вдруг заключает ее в свои объятия, переносит через бурный поток, а затем в хижину с чудищами, где правит бал Онегин, — своего рода нервный узел романа. Здесь пророчество о случившихся дальних и ближних событиях (замужество героини и гибель Ленского). Сон преобразует женское естество Татьяны. Она отныне готова погибнуть, но “испить яд желаний”.
В русской (славянской) мифологии медведь служит тотемом, от которого ведется человеческий род . Медведь — зверь, он опасен и страшен человеку, но с ним мечтали породниться и задобрить. В рамках охранительной магии люди использовали оберег — фигурку медведя либо амулеты из просверленных медвежьих зубов, находимых при захоронениях. Медведя почитали, полагая, что он владеет лечебной магией, и воспринимая его как разумное существо, потенциального жениха крестьянских девушек. Отсюда мужская персонификация медведя — Мишка, Михалыч, Потапыч, генерал Топтыгин. Образ медведя — это устойчивый компонент коллективного бессознательного в русском фольклоре.
В терминах бессознательного картины страшно-пленительного сна Татьяны выглядят как преодоление своих бессознательных инстинктов. В этой связи любопытны наблюдения психотерапевтов, что у некоторых российских пациенток, склонных к неврастении, образ медведя в сновидениях совпадает со страхом перед мужчинами. Причем такие пациентки происходили обычно из семей с недостаточной мужской самоидентификацией отца и плохом контакте с ним. В одном типичном случае пациентка обратилась за помощью по поводу высокой тревожности, неуверенности в себе и проблем в сексуальной сфере. Ей часто снились “страшные сны”: она лежит на кровати, а в ногах у нее медведь, и от него исходит опасность. Она хочет прогнать медведя, но страх ее парализует. Выяснилось, что в семье были ненормальные отношения: отец — известный физик, эмоционально холодный и пассивный, а мать — властная домохозяйка, которая держала все хозяйство в своих руках и терроризировала всех членов семьи. Основанная на психоанализе и концепте архетипа терапия позволила снять у данной пациентки страх перед медведем и, как следствие, страх перед мужчинами. У другой пациентки специально вызывали образ медведя и затем просили его покормить, приласкать, почувствовать, какой он теплый. После серии сеансов пациентка освободилась от подсознательного запрета, во время отпуска установила любовные связи со счастливым брачным исходом.
Сцена встречи Татьяны во сне с медведем и все, что происходит в романе далее — не только литературный прием. Скорее это художественно-психологическое прозрение Пушкина. В триаде: робкая и невинная Татьяна — Страх перед мужчинами — Медведь, Пушкин предугадал подходы психоанализа и психотерапии, коллизии столкновений Женского и Мужского начал. Лишь во сне, преодолев страх перед медведем и жертвенно покорившись его объятиям, а затем попав в объятия Онегина, Татьяна начинает избавляться от цензора — девичьего синдрома страха перед мужчинами.
Обратимся к тексту “Онегина”. Семья Татьяны не совсем благополучна. Отец, Дмитрий Ларин, находится полностью под каблуком у жены и вытеснен ею ото всех хозяйских дел: “Она меж делом и досугом/Открыла тайну, как супругом/Самодержавно управлять”. Мужа не спросясь, вела все расходы, отправляла крепостных в солдаты (“брила лбы”). Очевидно, мужское активное начало в этой семье полностью подавлено. Властность и мелочная расчетливость матери акцентуированы у Пушкина забавной саркастической деталью: “В саду служанки на грядах / Сбирали ягоду в кустах / И хором по наказу пели. / (Наказ, основанный на том, / Чтоб барской ягоды тайком / Уста лукавые не ели”). Фантастическая деталь! Ну много ли можно съесть ягод при кропотливой уборке в жаркий летний день? Полакомишься немного, а потом ведь быстро приедается.
Каково же было дочерям в такой семье? Между сестрами, выросшими в одной и той же среде, согласно замыслу Пушкина, проявляется врожденное поведенческое различие. Ольге, по складу ее врожденного порхающего, резвого характера, — все нипочем. А у Татьяны, от природы склонной или охочей до “трагинервических явлений, девичьих обмороков, слез” (их-то и не терпел Онегин), развился комплекс страха перед мужчинами. Говоря языком генетика, в возникновении полярных психологических профилей роль генотипа или наследственной предрасположенности в детерминации поведения — доминирующая. Пушкин впервые представил художественное описание возникновения страха перед мужчинами в семьях с подавленной мужской самоидентификацией, страха, символизированного в русской мифологии в архетипе Медведя.
Другие странности и загадки поведения Татьяны — ее метания, готовность быть жертвой, фантастические походы в дом Онегина и исследование в его кабинете интимного мира своего возлюбленного — могут найти понимание в рамках постфрейдовских концептов парадоксов столкновения Женского и Мужского начал на уровне бессознательного.
Согласно французским культурологам, исследователям типологии Женского, “женщина-жертва” способна получать наслаждение в процедурах насилия, она не всегда хочет дистанцироваться от него. Возникает даже трудный вопрос: вправе ли феминистская теория “санкционировать ликвидацию женской практики наслаждения”. Желание быть в состоянии жертвы рассматривается психологами как подсознательная стратегия завоевания власти над другим полом, желание обладания. “Любовь никогда не является “невинной”, но всегда битвой за подчинение и доминацию, всегда средством разрушения защитого поля другого с целью подчинить его нашему желанию” — таковы выводы исследовательницы гендерных отношений (И. Жеребкина. Прочти мое желание: Постмодернизм. Психоанализ. Феминизм. М., 2000).
Мне всегда казался удивительным и загадочным сюжет похода Татьяны в дом Онегина. Что это такое — явь или сон наяву? Ведь все сцены похода и вторжение Татьяны в дом Онегина, в его кабинет и личный интимный мир — для тех, кто еще помнит этот сюжет, — не менее фантастичны, чем первый вещий сон Татьяны — встреча с Медведем и чудищами, протягивающими к Татьяне свои фаллоподобные щупальца. Сцены проникновения Татьяны в поместье Онегина, в его кабинет, “перлюстрация” его книг, пометок на них могут быть поняты лишь символически, как подсознательное желание занять место Другого и подчинить его. По существу, действия Татьяны совершенно невозможны в реальности. Зато они напоминают сны наяву, обряд магии. Именно к такому выводу впервые пришел французский культуролог Жак Брейяр.
В самом деле, не похоже ли необычное путешествие и проникновение Татьяны в дом Онегина на сомнамбулизм или волшебную сказку? Вот текстуальные доказательства. Стилистически описание начала похода напоминает начало любой сказки, с троекратным повторением “шла”: “Татьяна долго шла одна, / Шла, шла и вдруг перед собою / С холма господский видит дом” (выделено мной. — М. Г.). Так обычно и начинается любая сказка: девочка шла, шла и вдруг видит… Далее идут сплошные чудеса. Татьяна спускается с холма к замку, никто ее не знает, навстречу ей с лаем кидаются собаки и с криком вся дворня. Но вдруг мальчишки берут барышню под свой покров и бегут к ключнице: “Анисья тотчас к ней явилась, / и дверь пред ними отворилась” — опять типичные сказочные ситуации и интонации. Ключница не только не прогоняет впервые увиденную барышню, но чудесным образом открывает одну за другой все двери уехавшего барина и разрешает “пустынный замок навещать,/Чтоб книжки здесь одной читать”.
Представим, как бы потом Онегин воспринял, что кто-то рылся в его книгах, интимных вещах и записях! Но об этом в романе далее ни слова. В “Прогулках с Пушкиным” Андрей Синявский точно отметил “зияния” в характере Татьяны, “не сводящем (сколько простора!) концы с концами”. Действительно, даже при повторной встрече герои не вспоминают эпизод вторжения Татьяны в дом Онегина. В чем дело? Видимо, в свободной творческой игре — Пушкину это более не нужно.
Брейяр истолковывает весь этот эпизод как совершение магического обряда: “Одиночество персонажа, уединенное место, где совершается таинство, использование предметов, принадлежащих жертве, тайное действо, совершающееся на расстоянии, утверждение власти оператора, овладение чужой душой, придание сверхъ-естественной власти слову: перед нами все признаки магической операции”. В одном из вариантов романа, замечает Брейяр, Татьяна даже взламывает ящичек с дневниками Онегина. Выявляется скрытый замысел Пушкина: описать стремление женщины-жертвы овладеть душой Другого и захватить над ним власть. Пушкин впервые пророчески описал один распространенный поведенческий вариант типологии Женского.
Но это еще не все!
Михаил Давыдович Голубовский, «Над страницами Пушкина: заметки генетика».
Комментариев нет:
Отправить комментарий