Постмодернизм — современное состояние культуры, искусства и общества согласно мнению французских любителей спидов.
Два краеугольных камня постмодерна — это использование готовых форм и ирония.
В сабже нет понятия «правда». Зато есть понятия «Игра», «Отражение» и много подобных. Постмодернизм не занимается полезной деятельностью. Он занимается собой. Рассматривает свои отражения, отражения отражений — и в этом заключается всё его существование (хотя оно само может утверждать, что не существует). В его текстах нет ни слова, говорящего о реальности. Зато есть куча слов о других словах. Есть моск реципиента, старательно поедаемый и вовлекаемый в рекурсию. Также много других радостей. Итого: суть поцмодернизма — умственный онанизм.
Постмодернизм в философской науке действует по тому же принципу, что и в исхуйстве. Тоже игра, ирония и третье понятие. Философы Гваттари и Делёз (о них ниже) придумали ключевое для постмодернизма в искусстве и науке понятие — ризому. Ризома — это корневище. Как-то так. Два философа выбрали такой образ, чтобы изобразить, как думают современные люди. Анонимус же и вовсе не только так думает, но и действует. Зашёл в блог, увидел ссылку, перешёл по ней, потом ещё одну ссылку увидел, ещё перешёл, и так далее. В итоге философы пишут о номадологическом принципе — пользуешься текстом, как Номад грабит корован, а потом убигаешь и набигаешь на новый.
Вообще в постмодернизме было нечто, чего раньше ни один исследователь себе представить не мог. В науке есть такое понятие: парадигма. Это основной принцип исследования, от которого происходят все методики, правила обработки эмпирии и так далее. Скажем, в физике есть ветвь, идущая от теории относительности, есть — от квантовой теории (и физики очень-очень желают свести эти две парадигмы в одну). В гуманитарных же науках это дело запущенно гораздо сильнее: в разных парадигмах иногда даже смысл науки по-разному определяют. В итоге — учёные, пишущие в рамках одной парадигмы, не могут и не имеют права ссылаться на других. Ну то есть могут, конечно, но их за это ждёт анальная кара, Адъ и Израиль и просто мощный удар по профессиональной репутации.
Так вот, постмодернистам насрать на парадигмы. В одной работе автор может ссылаться одновременно на Фому Аквинского, Канта, Гегеля, Фейербаха, Хайдеггера и какого-нибудь Бурдьё. А в конце можно даже на Климова сослаться, если автору он уместен.
ПОСТМОДЕРНИЗМ у ЛУКОМОРЬЯ
Два краеугольных камня постмодерна — это использование готовых форм и ирония.
В сабже нет понятия «правда». Зато есть понятия «Игра», «Отражение» и много подобных. Постмодернизм не занимается полезной деятельностью. Он занимается собой. Рассматривает свои отражения, отражения отражений — и в этом заключается всё его существование (хотя оно само может утверждать, что не существует). В его текстах нет ни слова, говорящего о реальности. Зато есть куча слов о других словах. Есть моск реципиента, старательно поедаемый и вовлекаемый в рекурсию. Также много других радостей. Итого: суть поцмодернизма — умственный онанизм.
Постмодернизм в философской науке действует по тому же принципу, что и в исхуйстве. Тоже игра, ирония и третье понятие. Философы Гваттари и Делёз (о них ниже) придумали ключевое для постмодернизма в искусстве и науке понятие — ризому. Ризома — это корневище. Как-то так. Два философа выбрали такой образ, чтобы изобразить, как думают современные люди. Анонимус же и вовсе не только так думает, но и действует. Зашёл в блог, увидел ссылку, перешёл по ней, потом ещё одну ссылку увидел, ещё перешёл, и так далее. В итоге философы пишут о номадологическом принципе — пользуешься текстом, как Номад грабит корован, а потом убигаешь и набигаешь на новый.
Вообще в постмодернизме было нечто, чего раньше ни один исследователь себе представить не мог. В науке есть такое понятие: парадигма. Это основной принцип исследования, от которого происходят все методики, правила обработки эмпирии и так далее. Скажем, в физике есть ветвь, идущая от теории относительности, есть — от квантовой теории (и физики очень-очень желают свести эти две парадигмы в одну). В гуманитарных же науках это дело запущенно гораздо сильнее: в разных парадигмах иногда даже смысл науки по-разному определяют. В итоге — учёные, пишущие в рамках одной парадигмы, не могут и не имеют права ссылаться на других. Ну то есть могут, конечно, но их за это ждёт анальная кара, Адъ и Израиль и просто мощный удар по профессиональной репутации.
Так вот, постмодернистам насрать на парадигмы. В одной работе автор может ссылаться одновременно на Фому Аквинского, Канта, Гегеля, Фейербаха, Хайдеггера и какого-нибудь Бурдьё. А в конце можно даже на Климова сослаться, если автору он уместен.
ПОСТМОДЕРНИЗМ у ЛУКОМОРЬЯ
1~2: — и р о н и я КАК бесконечная, абсолютная отрицательность
(~ Кьеркегор, «О понятии иронии»)
2~3: — «падший ангел» Уроборос
1~4: — 1) п о с т м о д е р н и з м (~ «игра (♥), ирония и третье понятие»;
2) ЛУКОМОРЬЕ (= Lurkmore)
2~5: — 1) с а м о п о д о б и е; (~ свойство фрактала ② & «по образу и подобию» ⑤);
2) ч е т в ё р т ы й
Сократ. Один, два, три — а где же четвёртый из тех, что вчера были нашими гостями, любезный Тимей, а сегодня взялись нам устраивать трапезу? (Платон, «Тимей»)
3~6: — СЪЕЛИ ДРУГ ДРУГА
(~ например, две императрицы в «Истории одного города» Салтыкова-Щедрина)
4~5: — к р е а т и в (ы)
5~6: — с а м о к о п и р о в а н и е
4~7: — р и з о м а (~ часть «всемирной паутины» на картинке ⑦)
5~8: — и н т е р т е к с т у а л ь н о с т ь
Интертекстуальность, термин, введенный в 1967 теоретиком постструктурализма Юлией Кристевой (р. 1941) для обозначения общего свойства текстов, выражающегося в наличии между ними связей, благодаря которым тексты (или их части) могут многими разнообразными способами явно или неявно ссылаться друг на друга.
При том, что различные проявления интертекстуальности известны с незапамятных времен, возникновение соответствующих термина и теории именно в последней трети 20 в. представляется неслучайным. Значительно возросшая доступность произведений искусства и массовое образование, развитие средств массовой коммуникации и распространение массовой культуры (как бы к ней ни относиться) привели к очень сильной семиотизации человеческой жизни, к ощущению того, что, по выражению польского парадоксалиста Станислава Ежи Леца, "Обо всем уже сказано. К счастью, не обо всем подумано" (кстати, сама данная цитата в настоящем абзаце является одновременно и иллюстрацией его основного тезиса), и если уж удастся придумать что-то новое, то для самого утверждения новизны необходимо сопоставить новое содержание с тем, что уже было сказано; если же претензии на новизну нет, то использование для выражения некоторого содержания уже имеющейся формы сплошь и рядом становится престижным указанием на знакомство автора текста с культурно-семиотическим наследием, с "сокровищами семиосферы". Искусство, а с какого-то момента и повседневные семиотические процессы в 20 в. становятся в значительной степени "интертекстуальными".
Подобно тому как семиотика — наука об общих свойствах знаковых систем — формировалась путем распространения на них результатов изучения естественного языка, теория интертекстуальности складывалась главным образом в ходе исследования интертекстуальных связей в художественной литературе. Однако в действительности сферы ее бытования много шире. Во-первых, она присуща всем словесным жанрам, а не только изящной словесности. Во-вторых, интертекстуальность имеет место не только в текстах в узком смысле, т.е. словесных (вербальных), но и в текстах, построенных средствами иных, нежели естественный язык, знаковых систем. Интертекстуальные связи устанавливаются между произведениями изобразительного искусства, архитектуры, музыки, театра, кинематографа. Например, известный фильм К.Тарантино "Криминальное чтиво" почти целиком скомпонован из сюжетных, жанровых и изобразительных цитат — так, герой Брюса Уиллиса в этом фильме, выбирая орудие мести, перебирает такие виды оружия или предметы, могущие служить оружием, за каждым из которых стоит известный фильм или даже целый жанр. В дальнейшем "Криминальное чтиво" само стало источником для интертекстуальных ссылок самого различного рода; в частности, упомянутая сцена была спародирована в сериале А.Митты "Граница: таежный роман". Можно говорить о визуальной и звуковой интертекстуальности (тексты, ориентированные на прочие органы чувств, встречаются достаточно редко, но, в принципе, и в них можно представить себе интертекстуальные связи); отнюдь не редкость музыкальные, изобразительные, сюжетные, балетные и прочие цитаты и аллюзии и т.д.
Свойство интертекстуальности — это введение нового способа чтения, который взрывает линеарность текста. Каждая интертекстуальная отсылка — это место для альтернативы: либо продолжть чтение, видя в ней лишь фрагмент, не отличающийся от других и являющийся интегральной частью синтагматики текста — или же вернуться к тексту-источнику, прибегая к своего рода интеллектуальному анамнезу, в котором интертекстуальная отсылка выступает как "смещённый" парадигматический элемент, восходящий к забытой синтагматике.
Мы пердлагаем говорить об интертекстуальности только тогда, когда в тексте можно обнаружить элементы, структурированные до него...
При том, что различные проявления интертекстуальности известны с незапамятных времен, возникновение соответствующих термина и теории именно в последней трети 20 в. представляется неслучайным. Значительно возросшая доступность произведений искусства и массовое образование, развитие средств массовой коммуникации и распространение массовой культуры (как бы к ней ни относиться) привели к очень сильной семиотизации человеческой жизни, к ощущению того, что, по выражению польского парадоксалиста Станислава Ежи Леца, "Обо всем уже сказано. К счастью, не обо всем подумано" (кстати, сама данная цитата в настоящем абзаце является одновременно и иллюстрацией его основного тезиса), и если уж удастся придумать что-то новое, то для самого утверждения новизны необходимо сопоставить новое содержание с тем, что уже было сказано; если же претензии на новизну нет, то использование для выражения некоторого содержания уже имеющейся формы сплошь и рядом становится престижным указанием на знакомство автора текста с культурно-семиотическим наследием, с "сокровищами семиосферы". Искусство, а с какого-то момента и повседневные семиотические процессы в 20 в. становятся в значительной степени "интертекстуальными".
Подобно тому как семиотика — наука об общих свойствах знаковых систем — формировалась путем распространения на них результатов изучения естественного языка, теория интертекстуальности складывалась главным образом в ходе исследования интертекстуальных связей в художественной литературе. Однако в действительности сферы ее бытования много шире. Во-первых, она присуща всем словесным жанрам, а не только изящной словесности. Во-вторых, интертекстуальность имеет место не только в текстах в узком смысле, т.е. словесных (вербальных), но и в текстах, построенных средствами иных, нежели естественный язык, знаковых систем. Интертекстуальные связи устанавливаются между произведениями изобразительного искусства, архитектуры, музыки, театра, кинематографа. Например, известный фильм К.Тарантино "Криминальное чтиво" почти целиком скомпонован из сюжетных, жанровых и изобразительных цитат — так, герой Брюса Уиллиса в этом фильме, выбирая орудие мести, перебирает такие виды оружия или предметы, могущие служить оружием, за каждым из которых стоит известный фильм или даже целый жанр. В дальнейшем "Криминальное чтиво" само стало источником для интертекстуальных ссылок самого различного рода; в частности, упомянутая сцена была спародирована в сериале А.Митты "Граница: таежный роман". Можно говорить о визуальной и звуковой интертекстуальности (тексты, ориентированные на прочие органы чувств, встречаются достаточно редко, но, в принципе, и в них можно представить себе интертекстуальные связи); отнюдь не редкость музыкальные, изобразительные, сюжетные, балетные и прочие цитаты и аллюзии и т.д.
Свойство интертекстуальности — это введение нового способа чтения, который взрывает линеарность текста. Каждая интертекстуальная отсылка — это место для альтернативы: либо продолжть чтение, видя в ней лишь фрагмент, не отличающийся от других и являющийся интегральной частью синтагматики текста — или же вернуться к тексту-источнику, прибегая к своего рода интеллектуальному анамнезу, в котором интертекстуальная отсылка выступает как "смещённый" парадигматический элемент, восходящий к забытой синтагматике.
Мы пердлагаем говорить об интертекстуальности только тогда, когда в тексте можно обнаружить элементы, структурированные до него...
6~9: — программы-вирусы и самокопирование
Основными отличительными свойствами программ вирусов являются их относительно маленькие размеры и способность к самовоспроизведению (размножению). В принципе, ничего необычного в самовоспроизведении программ нет. Так, в состав любой операционной системы входит программа, копирующая другие программы. Небольшое изменение в этой программе позволит ей выполнять самокопирование. А отсюда уже не так далеко до программ вирусов с их вредительскими свойствами.
Размножение вирусов выполняется несколькими различными путями. В частности, это происходит следующим образом. Программа-вирус, попав каким-либо путем в оперативную память компьютера, перехватывает процессор и инициирует собственное выполнение. Во время этого выполнения вирус ищет любые программы на дисковых устройствах и при первой возможности переписывает их, копирует сам себя в эти программы. Такое самокопирование вируса в другую программу производится либо дописыванием вируса в конец программы, либо внедрением в ее середину или начало. Поэтому достаточно часто обнаружить наличие вируса в теле программы можно по неожиданно изменившейся ее длине. Внедрение вируса в программу может разрушить ее. Однако некоторые вирусы внедряются в программу без нарушения ее работоспособности. В таких случаях обнаружить внедрение вируса бывает сложно.
Размножение вирусов выполняется несколькими различными путями. В частности, это происходит следующим образом. Программа-вирус, попав каким-либо путем в оперативную память компьютера, перехватывает процессор и инициирует собственное выполнение. Во время этого выполнения вирус ищет любые программы на дисковых устройствах и при первой возможности переписывает их, копирует сам себя в эти программы. Такое самокопирование вируса в другую программу производится либо дописыванием вируса в конец программы, либо внедрением в ее середину или начало. Поэтому достаточно часто обнаружить наличие вируса в теле программы можно по неожиданно изменившейся ее длине. Внедрение вируса в программу может разрушить ее. Однако некоторые вирусы внедряются в программу без нарушения ее работоспособности. В таких случаях обнаружить внедрение вируса бывает сложно.
7~8: — рукосуйство, рукоблудие, «умственный онанизм» (~ Ср. «самопознание есть саморазрушение» Ницше)
8~9: — «болезнь-к-смерти», суицид
Сальвадор Дали — «Великий Мастурбатор» (1929).
Лично я вижу на картине женский профиль (возможно, что это Гала), мужской торс и абстрактные образы. Конечно, каждый образ имеет смысл, но он мне непонятен и ни с чём у меня не ассоциируется. И неудивительно, ведь даже сам Дали признавался, что понимает не все свои образы. Конечно, ради интереса я поискала информацию в и-нете, и вот, что нашла: «Дали отзывался о картине как о "выражении моей гетеросексуальной тревоги". К 1929 году он всё ещё оставался девственником, подавленный глубоко засевшим в нём страхом перед женской сексуальностью и гомосексуальными комплексами. Хотя Дали так никогда и не расстался с этими проблемами окончательно, у него был период нормальных отношений с Галой Элюар, которая бросила мужа, поэта Поля Элюара, для того чтобы сблизиться с Дали и в конце концов стать его женой. "Великий мастурбатор" написан в момент, когда их отношения уже завязались, но ещё не приняли окончательного характера. Дали утверждал, что источником послужила картина прошлого века с изображением женщины, вдыхающей аромат белой лилии. Художник подвинул лилию, заменив её дюжим мужским торсом. Женщина, мужская фигура и лилия растут из странной "головы Дали". Маленькая одинокая фигурка и мужчина, занимающийся любовью со скалой, имеющей форму женщины, подчёркивают настроение уединённой мужской фантазии».
— Какие впечатления? То, что я не понимаю оставляет меня равнодушной. (NB: — найдено в сети).
— Какие впечатления? То, что я не понимаю оставляет меня равнодушной. (NB: — найдено в сети).
Комментариев нет:
Отправить комментарий