Когда четырнадцатилетняя девочка говорит: "Я хочу, чтоб меня кто-нибудь истерзал", "хочу зажечь дом", "хочу себя разрушить", "убью кого-нибудь", — читатель видит, что это правдоподобно, хотя и болезненно.
Но когда девочка эта рассказывает, как "жид четырехлетнему мальчику сначала все пальчики обрезал на обеих ручках, а потом распял на стене гвоздями", и добавляет: "Это хорошо. Я иногда думаю, что сама распяла. Он висит и стонет, а я сяду против него и буду ананасный компот есть", — здесь читатель видит, что девочку оклеветали: она не говорила, не могла сказать такой отвратительной гнусности. Тут, на горе наше, есть правда, но это — правда Салтычихи, Аракчеева, тюремных смотрителей, а не правда четырнадцатилетней девочки.
И когда на вопрос этой оклеветанной девочки: "Правда ли, что жиды на пасху детей крадут и режут?" — благочестивый Алеша Карамазов отвечает: "Не знаю", — читатель понимает, что Алеша не мог так ответить; Алеша не может "не знать"; он — таков, каким написан, — просто не верит в эту позорную легенду, органически не может верить в нее, хотя и Карамазов.
Если же читателю будет доказано, что Алеша в юности действительно "не знал", пьют ли евреи кровь христиан, тогда читатель скажет, что Алеша вовсе не "скромный герой", как его рекомендовал автор, а весьма заметная величина, жив до сего дня и подвизается на поприще цинизма под псевдонимом "В. Розанов".
М. ГОРЬКИЙ, «ЕЩЁ О "КАРАМАЗОВЩИНЕ"»
Но когда девочка эта рассказывает, как "жид четырехлетнему мальчику сначала все пальчики обрезал на обеих ручках, а потом распял на стене гвоздями", и добавляет: "Это хорошо. Я иногда думаю, что сама распяла. Он висит и стонет, а я сяду против него и буду ананасный компот есть", — здесь читатель видит, что девочку оклеветали: она не говорила, не могла сказать такой отвратительной гнусности. Тут, на горе наше, есть правда, но это — правда Салтычихи, Аракчеева, тюремных смотрителей, а не правда четырнадцатилетней девочки.
И когда на вопрос этой оклеветанной девочки: "Правда ли, что жиды на пасху детей крадут и режут?" — благочестивый Алеша Карамазов отвечает: "Не знаю", — читатель понимает, что Алеша не мог так ответить; Алеша не может "не знать"; он — таков, каким написан, — просто не верит в эту позорную легенду, органически не может верить в нее, хотя и Карамазов.
Если же читателю будет доказано, что Алеша в юности действительно "не знал", пьют ли евреи кровь христиан, тогда читатель скажет, что Алеша вовсе не "скромный герой", как его рекомендовал автор, а весьма заметная величина, жив до сего дня и подвизается на поприще цинизма под псевдонимом "В. Розанов".
М. ГОРЬКИЙ, «ЕЩЁ О "КАРАМАЗОВЩИНЕ"»
1~2: — мать Ивана и Алёши (16 лет) + Лиза Хохлакова (14 лет)
2~3: — В е л и к и й и н к в и з и т о р (Розанова & Ивана Карамазова)
1~4: — "Детям до 16 лет ..." (фильм «Ромео и Джульетта» (1968))
2~5: — фильм «Братья Карамазовы» (Пырьев, 1968)
3~6: — Аполлинария Суслова (~ жена Розанова & роль Дорониной)
ОНА ЕМУ ГОДИТСЯ В МАТЕРИ
Есть женщины, которые ничего особенного не совершили. Не родили гения. Не создали никаких шедевров. Не правили сверхдержавой. Не играли в серсо короной и скипетром венценосных любовников. Не болтались по контрразведкам и явочным квартирам. Своей божественной наготой не ослепляли двести афинских гелиастов (это вам не дюжина присяжных, которых можно скопом подкупить, запугать или растрогать). Не потрясали публику ни колоратурой, ни танцем живота. Другими словами, не имели никаких веских оснований входить в историю. Тем не менее входили, и перенаселенный пантеон расступался перед ними с восторженным шепотом
Когда одна женщина с наслаждением сообщает гадости о другой женщине, с которой ее не связывают общий любовник или ремесло, с которой она даже незнакома, можно не сомневаться, что та, другая, является нереализованной мечтой рассказчицы о себе самой. Комплекс Сальери буквально брызжет ядовитой слюной из-под пера Зинаиды Гиппиус, стоит ей коснуться Апполинарии Сусловой, любовницы Достоевского и жены Розанова.
Гиппиус изображает Апполинарию Прокофьевну злобной тучной старухой, чье основное призвание — портить жизнь замечательным людям. Сначала госпожа Суслова, по версии З.Н., донимала автора «Бесов», чуть ли не волоком волоча под венец. Вырвался, убежал, женился на ангельском создании. Потом вцепилась мертвой хваткой в другого классика, почти ребенка. Но и этот вырвался, убежал, женился на ангельском создании. Вернее, хотел бы жениться, но «развалина с сумасшедше-злыми глазами» не давала развода, попутно домогаясь еще и какого-то студента. Который тоже вырвался, убежал и наверняка женился бы на ангельском создании, когда б не арестовали его на полдороге по ложному доносу, понятно кем написанному. Мужчины стали заранее прятаться. Тогда старая ведьма взяла воспитанницу. Шпыняла, изводила, заставляла вышивать крестиком. Бедняжка не вынесла. Вырвалась, убежала, точнее, утопилась в Волге, вместо того чтобы выйти замуж за ангельское создание. К примеру, за морально устойчивого политкаторжанина.
Ай да Гиппиус, ай да кудесница! Две странички нехитрого текста, и роковая страсть двух столпов отечественной культуры — Ф.М. Достоевского и В.В. Розанова (1856 г. р.) — превратилась для потомков в толстую похотливую каргу. На самом же деле была Поленька Суслова до последних дней своих худа до бестелесности, рыжеволоса, зеленоглаза, русалиста, ну точь-в-точь как Зинаида Николаевна в молодости. Не говоря уже о том, что свободу любила по-цыгански, увертываясь от браков, выскальзывая из объятий. Федору Михайловичу не однажды отказала, а когда стал слишком настойчивым — вырвалась, убежала и не замуж за серафима, а в сельские учительницы, построив на собственные средства школу.
Кстати, о казенных домах. Если Апполинария Прокофьевна и настучала на того студента, то разве что с целью избавиться, а не отомстить. Поскольку увез ее от законного заплаканного супруга Васи Розанова именно он и сделал это с большим удовольствием.
Но безобразная мегера и понятнее, и справедливее!
Потому что нечего изображать из себя инфернальную особу, когда на это место есть куда более достойные кандидатуры. Например, сама Зинаида Николаевна. Которая всю жизнь не покладая рук в творческом поте лица трудилась над имиджем оригиналки и вампирши. Бархатные подрясники, серьги на лбу, браслеты на ноге, стилет за воротником, четки на локте, портрет Оскара Уайльда на левой подвязке. Но короли богемы почему-то с удовольствием пили и закусывали на журфиксах у «белой дьяволицы», а на самоубийства и творчество вдохновлялись какими-то невнятными барышнями, которые путали морфий с мармеладом.
Или, того хуже, превращали силой воображения гнусных старух в запредельных особ, притягательных, равнодушно-гибельных, как рулетка. С пеклом в лоне и льдом в глазах. С черным, как полынья, прошлым и бледными, как у раскольниц, лицами. Особы ушибали собою зеленых юнцов, да так крепко, что когда перед таким юнцом вдруг возникал траченный молью прототип, он увязал в нем по уши.
Что и случилось в 1879 году с В. В. Розановым, завтрашним философом, на тот момент студентом Петербургского университета. А попробуйте сохранить рассудок, если за одним столом с вами сидит Настасья Филипповна, прямиком со страниц «Идиота», Дунечка из «Преступления и наказания», Полина из «Игрока», Катерина Ивановна из «Братьев Карамазовых» — и все в одном флаконе!
Ну и что же, что б/у. Так именно от этого б/у и мороз-то по коже. За такое б/у душу заложить не жалко — у самого у Федора у Михайловича были-с в употреблении. Муза, страшно вымолвить, Достоевского! Познать ее, приватизировать, пробраться в биографию к обожаемому учителю, да не петушком за дрожками, не на цыпочках сбоку припеку, а счастливым соперником:
Я, Командор, прошу тебя прийти
К твоей гел-френд,
где завтра буду я,
И стать настороже в дверях.
К твоей гел-френд,
где завтра буду я,
И стать настороже в дверях.
Вот такой свальный грех причащения с кощунством. Не каждый на него отважится. Василий Васильевич Розанов отважился
Но Апполинария все испортила. Она не желала скармливать себя чужому тщеславию и любопытству. Ее и так достали химеры, тиражированные эпилептическим мозгом первого любовника. Неблагодарное это занятие — служить натурой у гениев. Они подобны колдунам, которые лепят из воска фигурку человека, чтобы через куклу дотянуться до оригинала и похозяйничать в его судьбе. Сопротивляйся не сопротивляйся, все равно будешь поступать против своей воли, словно под чью-то дьявольскую диктовку, и порой такого накуролесишь, что хоть вешайся.
Возможно, Апполинария надеялась, что любовь молодого мужа рассеет злые чары. А он вместо этого смотрел на нее лабораторным взглядом, без конца сверяясь с текстами кумира. Ах так? Ну тогда не извольте, господин литературовед, гневаться. Сами напросились!
С кем на самом деле жил Василий Розанов, с какой из любимых своих героинь, кто из них устраивал ему дикие сцены, унижал, изменял, тиранил? Не знаю, они у Достоевского все как на подбор, любая на черте отоспится вдоль и поперек. Но бросила его, вернее, отсекла, уже сама Суслова. И лишила детей, рожденных в другой семье, церковного благословения, наследства и фамилии, отказав их отцу в разводе, тоже лично она. За групповое изнасилование, которое в течение семи лет супружества В. В. Розанов совершал над ней в компании обожаемого классика.
По мне, философ еще отделался легким испугом. Представляете, что с ним сотворила бы какая-нибудь покойница Гоголя, которого он подозревал в некрофилии?
4~5: — фильм «Ромео и Джульетта» (Дзефирелли, 1968)
5~6: — фильм «Ещё раз про любовь» (Натансон, 1968)
4~7: — т р а г е д и я
5~8: — фильм «Теорема» (Пазолини, 1968)
6~9: — з в е з д а
7~8: — Ч. Т. Д.
8~9: — п и ф а г о р о в ы ш т а н ы
Комментариев нет:
Отправить комментарий