Я лежу пьян, развратен; поднимает голову младший:
— Значит, и нам можно?
Я его застреливаю.
Ибо если он, старшего увидя ослабевшим, не сознал, что должен стоять "на часах" удвоенно, оберегая и его, и Россию, то какой же он гражданин? Его надо убить, как собаку. Ибо я просто пьян как человек, а он собака без отечества.
(В. В. Р о з а н о в, «Когда начальство ушло»)
Счастливую и великую родину любить не велика вещь. Мы её должны любить именно когда она слаба, мала, унижена, наконец, глупа, наконец даже порочна. Именно, именно когда наша "мать" пьяна, лжёт и вся запуталась в грехе, — мы и не должны отходить от неё... Но и это ещё не последнее: когда она наконец умрёт, и, обглоданная евреями, будет являть одни кости — тот будет "русский", кто будет плакать около этого остова, никому не нужного, и всеми плюнутого. Так да будет...
(В. В. Р о з а н о в, «Опавшие листья»)
— Значит, и нам можно?
Я его застреливаю.
Ибо если он, старшего увидя ослабевшим, не сознал, что должен стоять "на часах" удвоенно, оберегая и его, и Россию, то какой же он гражданин? Его надо убить, как собаку. Ибо я просто пьян как человек, а он собака без отечества.
(В. В. Р о з а н о в, «Когда начальство ушло»)
Счастливую и великую родину любить не велика вещь. Мы её должны любить именно когда она слаба, мала, унижена, наконец, глупа, наконец даже порочна. Именно, именно когда наша "мать" пьяна, лжёт и вся запуталась в грехе, — мы и не должны отходить от неё... Но и это ещё не последнее: когда она наконец умрёт, и, обглоданная евреями, будет являть одни кости — тот будет "русский", кто будет плакать около этого остова, никому не нужного, и всеми плюнутого. Так да будет...
(В. В. Р о з а н о в, «Опавшие листья»)
к л и к а б е л ь н а !
Комментариев нет:
Отправить комментарий