Вот, скажем, «старец» Зосима. Принято считать, что Достоевский его срисовал с Амвросия Оптинского. По счастливому стечению обстоятельств, я-таки знаю: что такое Амвросий и другие оптинские старцы. Так вот, достоевский Зосима — это КАРИКАТУРА на них!
Прежде я думал, что это косяк.
Не вышел у Фёдора-мастера каменный цветок, сколько он ни тужился.
«Ну, не шмагла я, не шмагла».
Мысль о том, что Достоевский сознательно нарисовал карикатуру прежде мне в голову не приходила.
Между тем, в романе есть на это прямое указание — «старец» же «провонял»!
Если бы речь шла о «благоговейной портретистике», вони бы не было. Не могло быть! Но она есть.
Почему бы не предположить, что Достоевский не толст, а тонок — нарисовал не старца, а ряженного: не Амвросия Оптинского, а гундяевского дружка Илия Ноздрина?
Если предположить, что Достоевский — пророк, сумевший точно изобразить омерзительный тип лжестарца нашего времени, всё становится на свои места.
В конце концов, в «Бесах» у Достоевского есть Тихон. Старец, не старец, но его образ — никакая не карикатура. Там все грамотно, красиво, уместно. И раздраженное ставрогинское «проклятый психолог» там — в масть.
Совсем ДРУГОЕ дело — востренькая мордочка Зосимы-Ноздрина.
А все вокруг: «Ах, святой! Ах, духовность! Ах, прозорливец!»
И только Ракитин чётко вскрывает механизм лжесвятости: хитрожопый лжестарец поюзал в «пиаровских» целях грядущий карамазовский криминал. Вот только пожать плоды не успел — «провонял» незадолго до убийства. А кабы не «провонял», о "прозорливости" его слагали бы легенды.
При традиционном прочтении мы имеем «хорошего» Зосиму и «плохого» Ракитина. Но при традиционном прочтении «Карамазовы» — вообще, доброго слова не стоят. Давайте, ради эксперимента допустим, что автор нарочно обмазал сусальными соплями упырей, а персонажей, которые их разоблачают, намеренно сделал отталкивающими. Весь этот камуфляж — чтобы обмануть цензуру.
А теперь беритесь за любую торчащую из романа ниточку и тяните. Эффект будет неожиданный и мощный — «Карамазовы» откроют свою подлинную подоплёку и засверкают, как алмаз…
Я попробовал и с удивлением обнаружил, что «Карамазовы» — это вершина достоевской романистики. Шедевр. Просто раньше я его не понимал…
Владимир ГОЛЫШЕВ, «СМЕРДЯКОВЩИНА»
Прежде я думал, что это косяк.
Не вышел у Фёдора-мастера каменный цветок, сколько он ни тужился.
«Ну, не шмагла я, не шмагла».
Мысль о том, что Достоевский сознательно нарисовал карикатуру прежде мне в голову не приходила.
Между тем, в романе есть на это прямое указание — «старец» же «провонял»!
Если бы речь шла о «благоговейной портретистике», вони бы не было. Не могло быть! Но она есть.
Почему бы не предположить, что Достоевский не толст, а тонок — нарисовал не старца, а ряженного: не Амвросия Оптинского, а гундяевского дружка Илия Ноздрина?
Если предположить, что Достоевский — пророк, сумевший точно изобразить омерзительный тип лжестарца нашего времени, всё становится на свои места.
В конце концов, в «Бесах» у Достоевского есть Тихон. Старец, не старец, но его образ — никакая не карикатура. Там все грамотно, красиво, уместно. И раздраженное ставрогинское «проклятый психолог» там — в масть.
Совсем ДРУГОЕ дело — востренькая мордочка Зосимы-Ноздрина.
А все вокруг: «Ах, святой! Ах, духовность! Ах, прозорливец!»
И только Ракитин чётко вскрывает механизм лжесвятости: хитрожопый лжестарец поюзал в «пиаровских» целях грядущий карамазовский криминал. Вот только пожать плоды не успел — «провонял» незадолго до убийства. А кабы не «провонял», о "прозорливости" его слагали бы легенды.
При традиционном прочтении мы имеем «хорошего» Зосиму и «плохого» Ракитина. Но при традиционном прочтении «Карамазовы» — вообще, доброго слова не стоят. Давайте, ради эксперимента допустим, что автор нарочно обмазал сусальными соплями упырей, а персонажей, которые их разоблачают, намеренно сделал отталкивающими. Весь этот камуфляж — чтобы обмануть цензуру.
А теперь беритесь за любую торчащую из романа ниточку и тяните. Эффект будет неожиданный и мощный — «Карамазовы» откроют свою подлинную подоплёку и засверкают, как алмаз…
Я попробовал и с удивлением обнаружил, что «Карамазовы» — это вершина достоевской романистики. Шедевр. Просто раньше я его не понимал…
Владимир ГОЛЫШЕВ, «СМЕРДЯКОВЩИНА»
к л и к а б е л ь н ы !
Комментариев нет:
Отправить комментарий