К роману Пруста кино дважды подбиралось (в лице Висконти и Лоузи) и дважды неудачно добиралось ("Любовь Свана" Шлендорфа, "Пленница" Акерман). Срослось только у беглого чилийца Руиса ("Три жизни и одна смерть", "Генеалогия преступления"). Официальный держатель традиции парижского киносюрреализма, прямой наследник Бунюэля, он только тем и занимался, что сворачивал с шоссе сюжета на стежки-дорожки сознаний и подсознаний героев и назад так, что место поворота обнаружить невозможно. Роман Пруста, в котором сатира, импрессионистический пейзаж, психологическое исследование, топонимический экскурс, художественная критика и философский трактат уживались подчас в одном сложносочиненном предложении, подошел ему как руке перчатка. По тропинкам путаной мысли Пруста он прогулялся так просто, словно экранизировал детектив: три часа пробегают быстро, легкой рысью, и лишь потом сжимает сердце и сводит мозг от того, что на тебя обрушилось. Непринужденность Руиса в обращении с романом — не дерзость парвеню, но спокойствие равного: вот так же запросто и спешно входила к герцогам Германтским Одетта Сван, став новой госпожой де Форшвиль.
Алексей Васильев
Алексей Васильев
к л и к а б е л ь н о !
Комментариев нет:
Отправить комментарий